— Вон там вроде рынок. Купи воды и еды какой-нибудь. Побольше. А то щас сдохну.

Я моргаю, глядя на него.

— Не боишься, что сбегу с деньгами?

Он, не удостоив меня ответом, идет в сторону гаража. Понятия не имею, что мне делать. Можно сбежать, сесть на автобус и отправиться в станицу. Отсидеться где-нибудь и солгать маме, что отработала целый день. Заплатили. Вот как раз и пазик едет, рукой если махну — он остановится.

Кидаю напоследок взгляд на Данила.

Он руки в карманы засунул, объясняет трактористу, что от того нужно. Перед моими глазами мелькают картинки: солнце палит нещадно, крузак, как у папы, злые красные глаза, как у чёрта...

Данил ведь голодный. Вон как персики лопал, прямо накинулся. Вдруг это все его деньги и больше нет? А ему еще машину искать, вытаскивать, ехать до хутора.

Аа-а! Коря себя миллионом ругательств, я плетусь в сторону рынка. Своих ведь не бросаем — так всегда говорил папа. Потом, правда, взял нас и бросил.

6. Глава 6

В кабину трактора набились втроем. Тесновато, но едем.

Виктор Леонидович меня не узнал, курит сигарету, дымит противно. Духота! Я бейсболку на глаза натянула, в окно смотрю. Отчиму донесут — он башку мне открутит, по крайней мере попытается. Наш блюститель чистоты и порядка.

Работяга Данил между губ сигарету держит, правда, незажженную. Пялится на дорогу исподлобья. Мрачный, в образе самого главного парня на деревне. Гонора, конечно, у него выше крыши.

Как бы там ни было, рядом с ним почему-то не страшно. Я не могу это объяснить, на каком-то клеточном уровне чувствуется. Он мне отца напоминает. Нет, не внешне. Папа был двухметровым худым блондином. Данил тоже высокий, но не настолько. Он широкоплечий, крепкий, смуглый шатен. Но, как и папа, он тоже много хмурится, вечно всем недоволен. При этом я всегда знала: в глубине души папа добряк, который не обидит.

Невольно окунаюсь в воспоминания. Теплый весенний денек. Мне десять, Варе — двенадцать, уже подросток, не отрывающийся от телефона. Мы сидим в беседке у дома, отец стрижет газон.

— Пап, мы хотим в ресторан! — перекрикивает Варя шум газонокосилки.

— Сильно? — отзывается он, вытирая пот со лба.

— Терпение на исходе! — поддакиваю я, расцветая от счастья.

— Одевайтесь.

Через полчаса мы с Варей в длинных модных платьях выходим из дома, отец — в идеально сидящем костюме. Забираемся в его блестящий чистотой «Крузер 200» и едем. Долго-долго. В город. Показывать наряды, гулять, обедать...

Я редко думаю о прошлом. Не хочу превратиться в ноющее нечто, которое только и говорит, что о былом. Наша жизнь — здесь и сейчас. Возможно, однажды и до матери это тоже дойдет.

Через час трактор останавливается в какой-то адовой глуши у закопавшегося по брюхо черного внедорожника. Мужики выпрыгивают на улицу. Здесь их обувь — ботинки и резиновые сапоги — выглядит уместнее, нежели мои босоножки на плоском ходу, которые моментально увязают в сырой земле.

Данил выглядит получше: пока ждал Виктора Леонидовича, обмылся под уличным душем. Волосы стали на тон светлее. Футболка и штаны уже почти высохли на солнце. Глаза, правда, по-прежнему покрасневшие и воспаленные. Он часто моргает, иногда вытирает скупую мужскую слезу, без его разрешения катящуюся по щеке. В такие моменты мое сердце преисполняется сочувствия и хочется предложить ему еще один пирожок с луком- яйцами, что я купила на рынке.

Данил смотрит на крузак, Леонидович — на меня.

— Зажигалку дай, — не просит, а требует Данил таким недовольным тоном, что становится ясно: на меня нечего заглядываться.