И она так смешно ноздри раздувает, на меня бросается, а я в сторону отхожу.

Она вдруг налетает на какого-то парня высокого, и я лица не вижу.

— Кать, ты уже достаточно себя опозорила. Иди выпей, посиди.

Я переглядываюсь с Инной, которая откровенно ржет. Знает, что в обиду себя не дам. Вот и не лезет.

— Лом! Ты видел, какая она наглая? Эта мелюзга мне все ноги оттоптала. Еще и унижает. Какое она имеет право со мной так разговаривать?! Проверь, может ей восемнадцати нет, и вышвырни отсюда.

— Я разберусь.

Парень, не глядя, толкает ее другому и широко шагает ко мне.

И вот теперь мне нужно встать в стойку и приготовиться к реальной драке. Как учил отец. Нападай первой. Но вместо того, чтобы замахнуться, я как вкопанная стою. Пошевелиться не могу. Пока толпа снова сгущаться не начинает.

Он такой… Я даже слово подобрать с трудом могу. У меня есть братья, у них друзья, я знаю, что такое красивые мужики, знаю, как с ними общаться и что делать. Чтобы на крючок не попасть.

Но этот. Он другой. Блин… От него веет опасностью и каким-то животным магнетизмом. Особенно с этой его короткой стрижкой, водолазкой под горло. Я прямо чувствую, как от его тяжелого взгляда по коже мурашки рассыпаются, как коленки плавятся, стоит ему ближе подойти.

— Ань, — слышу в ухо голос Инны. — Пойдем танцевать уже.

— Уйди, — он говорит ей, а вздрагиваю я. Музыка продолжает грохотать, а я все равно отчетливо слышу каждую низкую согласную из его уст. Потому что каждая словно во мне вибрирует. Инна, странное дело, тут же уходит, а парень, хотя парнем его с трудом можно назвать, приближается. Он не танцует, но каждый его шаг, как изысканное па. Твердый и пластичный. Че-рт… Что, называется, хотели? Получайте.

Я сглатываю слюну, когда он затягивается сигаретой прямо надо мной и выпускает дым. Я не люблю сигареты, но сейчас готова стать злостным пассивным курильщиком.

Чушь какая-то. Что это со мной? Почему стою молча, а не говорю без остановки, как обычно, почему рассматриваю черную ткань, натянутую на отлитую из мышц грудь, на ремень с головой змеи. И почему у меня ощущение, что мы давно знакомы?

Так ведь не бывает.

— Паспорт дай, — вот и вся романтика вдребезги. Но я покорно достаю свои права и протягиваю ему. Он почти не смотрит в карточку и протягивает мне обратно. Наши пальцы на миг соприкасаются, и я вздрагиваю, а он усмехается. Он уже, поди, понял, какой эффект произвел. Нужно убираться к чертям, пока я тут лужицей перед ним не растеклась.

— Потанцуем? — не успела, но по телу от его предложения дрожь. Хочется же…

— Нет, — сама себе удивляюсь.

Да я бы все отдала, чтобы к нему прикоснуться. Но меня ведет. И алкоголь только добавляет опасности, что мое нелепое поведение превратится в развязное, и я просто повисну на его широкой шее.

— Нет? А глаза твои говорят о другом.

— Так я просто художник, вот, думаю, пригласить тебя на позирование. Ты готов раздеться, чтобы я тебя нарисовала? — что я несу, Господи, закрой же, наконец, рот.

Он растягивает губы в улыбке. Но улыбкой назвать это нельзя. Скорее оскал хищника. Он наклоняется, опаляя меня очередной порцией мятного дыма.

— Я думал, ты в скромняшку для приличия поиграешь, а ты сразу к делу переходишь…

— К какому делу? — не поняла я, а он вдруг руку на бедро мне опускает и к себе дергает. Да так резко, что я вскрикиваю и, задохнувшись, чувствую животом твердый ремень.

— Твой ремень давит…

— А это не ремень… — шепчет он мне в висок, и я дергаюсь. На автомате замахиваюсь, но вместо щеки заезжаю по виску.

— А-а! — руку ломит, словно я по каменной стене ударила. И боль становится только сильнее. Я глаза поднимаю и вижу на его лице красное пятно, но он только усмехается.