Главный гараж страны – гараж Совнаркома (Совет народных комиссаров), ставший в январе 1921 года Гаражом особого назначения (ГОН), унаследовал автомобили и хозяйство гаража Временного правительства, который, в свою очередь, сформировали весной 1917‑го из собственного гаража Его Императорского Величества. На момент отречения Николая II в этом гараже было четырнадцать автомобилей – в основном легковых и самых престижных марок. В том числе самые любимые императором машины французской марки «Делоне-Бельвиль» (Delaunay-Belleville), специально созданной для Николая модификации SMT (Sa Majeste le Tsar – Его Величество Царь) с разными – закрытыми и открытыми кузовами. Помимо легковых автомобилей, в царском гараже числились грузовики, автобус, гоночный автомобиль и даже походная кухня на шасси грузовика[24].

Большая часть этого хозяйства через Временное правительство и попала в гараж Совнаркома, подчиненный Автомобильному отделу ВЦИК (Всероссийский центральный исполнительный комитет). Машины были уже далеко не в идеальном состоянии, их ремонтировали как могли. Именно на этих, а также на конфискованных машинах возили руководителей Советской России сразу после переворота. Прикрепленных к тому или иному высшему руководителю – персональных, как стали говорить позже, – автомобилей еще не было. Ленина, Троцкого и других возили на той машине, которая в данный момент была исправна. Ленин часто ездил в огромном, с просторным закрытым кузовом «рено» модели 4 °CV (Renault 4 °CV). Некоторые историки считают, что именно на этом автомобиле вождь революции приехал 30 августа 1918 года на завод Михельсона в Москве, где после митинга в результате покушения получил тяжелые огнестрельные ранения. Существует, правда, версия, что в тот роковой день Ленина на завод привезли не на «рено», а на другом автомобиле. Но следственный эксперимент при расследовании покушения на вождя чекисты проводили именно с этой машиной, тщательно фиксируя процедуру на фото[25].

Льва Троцкого, тогда наркома по иностранным делам, а с осени 1918-го – председателя Революционного Военного Совета, возили на британском «роллс-ройсе» (Rolls-Royce 40/50НР). Чиновники рангами ниже, в том числе на периферии, командиры Красной армии получали конфискованные машины, большая часть которых были в весьма сомнительном техническом состоянии.

Но главным принципом нового государства в области автомобилизации стало отрицание личных автомобилей как таковых. О том, чтобы советский чиновник любого уровня стал владельцем собственной машины, не могло быть и речи. Высшие советские руководители в столице и начальники помельче на периферии фактически вообще не имели личной собственности, как и прочие советские граждане. Правда, с существенными оговорками. Вожди разных уровней жили в казенных – государственных – квартирах и на казенных дачах, обставленных казенной мебелью. Казенными часто были даже книги и посуда. Личной оставалась, по сути, лишь одежда, которую со временем стали шить в специальных, государственных, закрытых для остальных граждан ателье. Эта традиция показного аскетизма держалась в СССР долгие годы, фактически до исчезновения Союза, хотя со временем заметно трансформировалась. А пока даже (а скорее – тем более) жены и дети руководящих работников не могли владеть автомобилями. Дорогой мебелью и даже драгоценностями, которые быстро распробовали жены некоторых руководителей Советской России, правда, они владеть фактически могли. Ведь мебель и даже бриллиантовые серьги не мозолили глаза простым гражданам. Обладательницы этих серег и перстней не стояли в очередях в бедных магазинах и не бродили по базарам и толкучкам в поисках еды и элементарных одежды и обуви. Но возили жен высоких руководителей, как и их самих, лишь на служебных автомобилях. Со временем в ГОНе создали специальное подразделение для обслуживания семей.