— О боже, – тяну я, осматривая платье. – Ты помнишь?

— Конечно, Котенок. Помню, как липла к твоему телу мокрая ткань. Как я аккуратно задирал подол. Помню, как ты сладко кончила сначала от моих пальцев, потом…

— Перестань, – прошу я, отчего-то смущаясь. Словно снова стала той двадцатилетней девчонкой.

— Хочешь померить?

Усмехаюсь, качая головой.

— Хочу. Но это не решит наших проблем, Ярослав.

— Я знаю.

Пока я раздеваюсь, Ярослав бродит по моему телу жадным взглядом. Выпрямляюсь, оставшись в одном нижнем белье. Вижу, что он хочет меня. И хотя понимаю, что точно так же Ярослав может смотреть на других, испытываю удовлетворение. Я ему нравлюсь, он меня хочет. И боится потерять, я нужна ему.

Все-таки натягиваю платье и прохожу к зеркалу. Реально один в один, как в тот вечер, который перевернул мою жизнь. Хотя и не к лучшему.

Поворачиваюсь к Ярославу, и он снова нежно берет мое лицо в ладони, большими пальцами гладит скулы.

— Это платье тебе очень идет. Хотя я бы предпочел, чтобы оно было покороче.

Усмехаюсь.

— Прости меня, Котенок, – продолжает Ярослав. – Ты знаешь меня, как никто. Одна-единственная. Знаешь, как трудно мне даются подобные откровения, я ведь очень закрытый человек, несмотря на внешний образ… Я только с тобой и могу быть собой. Я не могу потерять тебя, Котенок.

Ярослав склоняется и целует меня. Без пошлости, нежно. Я распахиваю губы навстречу ему, обхватываю за шею руками.

Боль в груди переливается разными оттенками. Ярослав действительно очень сложный человек. Я знаю это, потому что не раз видела его в разных эмоциональных состояниях. Я – единственная, перед кем ему не надо притворяться сильным, уверенным, наглым. Здесь, в пределах нашей семьи, все это не нужно. Мы – семья.

Он продолжает целовать меня, и я не замечаю, как оказываюсь на диване, Ярослав сверху. Дыхание становится тяжелым, его губы скользят вниз по шее, руки задирают подол платья.

Из моей груди вырывается стон, и в этот момент я отчетливо слышу те стоны из видео. Слышу пошлые шлепки, просьбы “еще”. И вижу Ярослава, который трахает одну девушку, умудряясь при этом целоваться со второй.

Меня резко накрывает омерзением. Словно облили грязными вонючими помоями.

Я отталкиваю мужа и отползаю на край дивана. Что изменится? Что? Какая разница, какой он со мной, если все равно продолжит уходить к другим. Проводить с ними вечера, смеяться, угощать, дарить подарки. Спать с ними.

А потом возвращаться ко мне, чтобы что? Чтобы удобно провести время дома, где ему так хорошо и легко. Только тут, рядом с дурочкой-женой?!

— Я не могу! – вскакиваю и нервно мечусь по гостиной, сшибая ногами мебель, Ярослав хмурится, сидя на диване. – Не могу так, Ярослав! Не могу больше. Не могу, когда ты с другими. Не! Мо-гу!

Я вдруг начинаю рыдать, как самая настоящая истеричка. Серьезно, санитары с галоперидолом отлично бы вписались сейчас в эту картину.

А я хорошенько так еще, навзрыд, с подвываниями. Выгляжу наверняка ужасно, хоть и спрятала лицо в ладони.

Просто я действительно не могу больше.

Ярослав прижимает меня к себе, осторожно гладит по голове, целует в макушку.

— Ну успокойся, Котенок, – говорит ласково.

Я не отталкиваю его, но продолжаю рыдать. Остановиться не получается, мозг отказывается воспринимать команду. Кажется, он решил, что если я наконец дам волю чувствам, мне станет легче. Только вряд ли это изменит ситуацию.

Наконец, чуть успокоившись, сбегаю в ванную. Долго умываюсь холодной водой и только потом поднимаю глаза на свое отражение. Тушь размазалась, лицо красное, глаза опухшие. Впрочем, какая разница, как я сейчас выгляжу.