Значит причина еще оттуда – сотрясение. И что опять? Нет, меня предупреждали о последствиях, потому что… потому. Сейчас я знала все о том, как устроен наш мозг – чтобы обезопасить самую важную часть человеческого тела, природа создала целых три оболочки. И одна из них – жидкая. Для амортизации в таких вот случаях, наверное.

И хотя сила удара может быть разной, в любом случае действует такое физическое явление, как инерция. И от серьезных последствий при сильном ударе не спасает даже тройная оболочка, потому что мозг со всей дури впечатывается в кости черепа, а это как раз штука крепкая. И вот такой тупой удар… по площадям, скажем так – он оглушает порой до комы, что и случилось. Что-то потом рассосалось, что-то восстановилось, а что-то осталось со следами травм. И чем могло грозить в будущем, неизвестно – каждый случай индивидуален. Но что ничем хорошим, понятно. Так что придется выяснять – что на этот раз? Хорошо одно – теперь от состояния моего здоровья никто не зависит. Теперь не страшно, случись даже самое страшное. Каламбурчик, однако…

И кто постарался с моим спасением – Валя, Ксюша? Я машинально разгладила складочки веселого – в голубых колокольчиках, пододеяльника и легла удобнее, согнув ноги в коленях. Задумалась. Только у моих подруг были ключи от квартиры. А больница совсем рядом – пара кварталов буквально.

Я помнила и похороны, и поминки, и свой позорный срыв, но чувствовала себя на удивление спокойно. Медикаментозная тому причина или естественная – неважно, но мыслила я ясно. И еще странное – казалось будто со времени похорон прошло уже порядочно времени. А еще - что я резко перешагнула очередной возрастной рубеж. Вывалила остатки детства, юности и ранней молодости – не самые лучшие, шлак… на отца и успокоилась, уже по-взрослому приняв то, что случилось. И с мамой, и с ним тоже.

Сказать, что мне сильно не хватало его, означало бы соврать. Я была достаточно взрослой, когда он ушел – уже исполнилось четырнадцать. Но благодаря этой взрослости и понимала многое. В частности то, что ушел он не потому, что я плохая – психологической травмы такого плана я не получила. Всегда знала свое место. Когда мне неоднозначно на него указали, я была еще совсем маленькой и реагировала на инстинктах, точно не в результате размышлений и выводов.

В нашей семье был он – отец и муж. Достаточно долго. И он не любил ни меня, ни маму. Не обижал, не обделял деньгами и холодным вниманием, но точно – не любил. Это и чувствовалось, и зналось. Вот мама любила его – это да. Я к нему относилась зеркально, как он ко мне. С раннего детства знала – нежности и приставания ради того, чтобы выпросить нежность ответную, его раздражают. Нет, он был сдержан, не ругал меня и грубо не отталкивал, но демонстративно отстранял – по-разному. Дети хорошо чувствуют такое, а еще быстро учатся.

Мне отец не был нужен, разве что в финансовом отношении, но его любила мама. А он оформил развод и через месяц женился. Исправно платил алименты до окончания мною университета, но мы ни разу больше не виделись. Ну что тут скажешь?

Сейчас стыдно за свои вопли и ругань вообще не было. Настолько больно из-за ухода мамы, как раньше – тоже. То, что держало последнее время в тревоге и постоянном напряжении, постепенно отступило, как оседающий тяжелыми каплями туман. И будто за ним уже что-то виднелось, только неясно пока какого плана. Решать мне.

Рита предупреждала, чтобы я не смела чувствовать вину за то, что с ее уходом, кроме чувства потери, придет еще и облегчение.