– Нет, есть! – обрадованно прервал его Хеллей. – Вот ее платок, она второпях оставила его на кровати. И шляпа ее тоже здесь.

– Это удача! – воскликнул Том. – Дайте сюда эти вещи.

– Но ведь собаки могут искусать женщину, если неожиданно наскочат на нее, – с беспокойством заметил Хеллей.

– Да, это нужно хорошенько обдумать, – согласился Мэркс. – Наши собаки однажды на Юге чуть не разорвали в клочья одного парня раньше, чем мы успели отнять его.

– Вот видите, когда главная ценность товара в его красивой внешности, собаки не годятся, – произнес Хеллей.

– Правильно, – сказал Мэркс. – К тому же возможно, что она нашла где-нибудь приют. И тогда тоже нельзя пользоваться собаками. В тех случаях, когда негров увозят на повозках, собакам трудно нащупать след. Они пригодны только на южных плантациях. Там чернокожие, скрываясь, вынуждены передвигаться пешком.

– Эй вы! – крикнул Локер, который успел спуститься вниз, чтобы навести справки. – Человек с лодкой прибыл! Итак, скорей собирайся, Мэркс!

Достойный приятель Тома Локера с грустью оглядел удобную комнату, с которой ему приходилось расставаться. Прощаясь, он бросил Хеллею несколько слов, после которых тот с явной неохотой передал ему пятьдесят долларов. Вслед за этим почтенная троица рассталась.

Возможно, что некоторые из наших соотечественников, люди благовоспитанные и цивилизованные, осудят нас на то, что мы ввели их в такую компанию, но пусть они постараются отделаться от предрассудков.

Охота на негров – да будет нам позволено напомнить об этом – постепенно превращается не только во вполне легальную профессию, но считается даже проявлением «патриотизма». Если обширный край, заключенный между Миссисипи и Тихим океаном, будет и дальше оставаться главным центром торговли людьми, если рабство будет развиваться с той же быстротой, с какой развивается в наш век и все остальное, охотник за неграми и работорговец имеют полное основание вскоре рассчитывать на почетное место в рядах американской аристократии.

В то время как в трактире разыгрывалась описанная сцена, Сэм и Энди весело продолжали свой путь.

Восторг Сэма дошел до крайних пределов, и он выражал свое торжество дикими криками и гримасами. Он то поворачивался задом наперед, лицом к хвосту своего коня, то с гиком пересаживался обратно, не преминув при этом перекувырнуться и совершить какой-то невероятный прыжок. Затем, вдруг вытянувшись и приняв торжественный вид, начинал в самых патетических выражениях укорять Энди за то, что он дурачится и не умеет вести себя серьезно.

Несмотря, однако, на все эти шутки, Сэм не позволял лошадям убавлять ход, так что между десятью и одиннадцатью часами стук их копыт раздался на усыпанной гравием дорожке, ведущей к веранде.

Миссис Шельби выбежала на крыльцо:

– Сэм, это ты?.. А где остальные?

– Мистер Хеллей отдыхает в корчме, – ответил Сэм, – он ужас как устал.

– А Элиза, Сэм?..

– Ну, она по ту сторону Иордана, в земле обетованной, если можно так выразиться.

– Что ты хочешь этим сказать? – прерывающимся от радостного волнения голосом проговорила миссис Шельби, догадываясь об истинном смысле слов Сэма.

– Что и говорить, миссис: бог защищает своих рабов. Лиззи перебралась через реку в штат Огайо, и это было так замечательно, будто сам господь перевез ее на огненной колеснице, запряженной парой коней.

Благочестие Сэма в присутствии хозяйки всегда необычайно возрастало и изливалось в неиссякаемом потоке библейских картин и образов.

– Поднимись сюда, Сэм, – крикнул мистер Шельби, также выходя на веранду, – и расскажи госпоже обо всем, что она так хочет узнать! Да успокойся же, Эмилия, – продолжал он, обнимая жену, – ты вся дрожишь, словно от озноба. Право, ты все это принимаешь чересчур близко к сердцу.