Мой голос разносится по пустому пространству вокруг машины, а Хасан, вместо того чтобы испугаться, лишь усмехается.

— Не наебывай людей, Барби, — тянет он с издёвкой, словно ему весело. — Я пока только планирую.

— ЧТО?! — визжу так, что у самой уши закладывает. Меня трясёт от ярости и страха.

Единственная мысль, которая бьётся в голове: как он вообще посмел? Как отец мог меня ему отдать? Единственную кровиночку! Или у него ещё дети есть?! Как ему это вообще в голову пришло?! О чём они в его кабинете договорились?!

Хасан медленно наклоняется ко мне, его лицо в тени, но я чувствую, как от него исходит эта тёмная, давящая энергия.

— Я только планирую, — повторяет он спокойно, и в этом спокойствии столько угрозы, что у меня внутри всё обрывается. — Рассказать планы? Позы? Первое — твой рот заткнуть. Угадаешь чем, Барби?

Мои глаза расширяются до размеров блюдец. Я хлопаю ресницами, слова застревают где-то в горле. Этот извращенец сейчас шутит, правда? Я даже угадывать не буду! У него на уме одно только! Извращенец!

— Извращенец! — визжу, дёргаюсь. Тут же шиплю от боли. — Себе затыкай, идиот!

Я снова начинаю кричать, дёргаться, пытаясь хоть как-то освободиться. Моё сердце колотится так, что, кажется, вот-вот выскочит из груди. Хасан же, чёртов урод, лишь ухмыляется, скалится, словно ему всё это дико весело.

Он демонстрирует мне кусок тряпки, который держит в руке. На его лице расплывается довольная ухмылка.

— И у кого это здесь из нас сексуальная тяга к другому? — спрашивает он лениво. — Мыслишки-то шалят, Барби.

Я ощущаю, как моё лицо вспыхивает. Щёки горят, горло сдавливает обида и злость. Он ещё и издевается?!

— Ты… ты… мерзавец! — выплёвываю я. — Отпусти меня немедленно! Я на тебя в суд подам! В тюрьму загремишь, понял?!

Он ухмыляется шире, кидает тряпку на приборную панель пальцами мой подбородок сжимает так, чтобы я в его блядские глаза смотрела.

— Суд? В морге жалобу писать будешь? Вижу, мозги так и не заработали. Именно поэтому ты сидишь связанная в моей тачке. Даже твой папаша понял, что я - твой единственный шанс на спасение. Но до тебя всегда туго доходило. Я подожду.

Я вскипаю. Это уже слишком! Я снова дёргаюсь, но он легко прижимает меня к сиденью. Его взгляд встречается с моим, и в нём горит эта чёртова уверенность. Словно он полностью контролирует ситуацию. Словно я для него — всего лишь игрушка.

— Ты… — начинаю, но он резко подносит палец к своим губам.

Жар его кожи обжигает. Предательские мурашки по коже бегут. Я стараюсь смахнуть с себя это состояние. Но у меня не выходит.

— Ш-ш-ш, — шикает он, наклоняется вперёд. — Знаешь, Барби, мне нравится, когда ты злишься. Прямо возбуждает. Но сейчас нам нужно ехать, так что успокойся. Иначе я действительно воспользуюсь тряпкой.

Я даже рот открыть не успеваю. Как его пальцы сжимают мой подбородок сильнее. Фиксирует. А после... Он своими губами моих касается. Жёстко впивается.

Первые секунды — шок. Но когда он наглеть начинает, я кусаю его за нижнюю губу.

— Бешеная сучка, — рычит с довольной улыбкой.

Мой живот скручивает от злости, руки дрожат от бессилия, но я не могу ничего сделать. Я смотрю на него с ненавистью, но он лишь хмыкает, устраиваясь за рулём.

Машина трогается с места, а я остаюсь сидеть, связанная, униженная и взбешённая. Каждая клеточка моего тела трепещет от злости, но я понимаю, что сейчас ничего не могу изменить. Я только начинаю разрабатывать план побега. И клянусь, как только у меня появится шанс, этот ублюдок пожалеет, что посмел тронуть меня!