Стоп! А вдруг она его любит? Ведь я несколько раз замечал, как она смотрит на него. Взять хотя бы тот дьявольский день, когда я посадил её, промокшую, в свою машину – она ведь не знала, куда прятать свой смущённый взгляд под натиском этого дурашливого природного обаяния Эмина.

Чёрт! Я должен выбросить из головы все мысли, связанные с ней.

Для её же блага.

Горько вздохнув, я принялся со всей тщательностью тереть мочалкой тело, словно пена от геля для душа и жёсткая поверхность щётки поможет избавиться от щемящего чувства в груди, от мыслей, застрявших в подкорке, от острой, длинной иглы, воткнувшейся в сердце.

Но, как говорят, время лечит. Поначалу меня это, несомненно, ранило, потом стало задевать немного меньше, а ещё через время я стал равнодушен даже к собственному мнению. Просто безразличен. Плевать мне хотелось на собственные чувства. Однако неожиданная неприязнь этой ситуации всё равно убивала в самое сердце. Сейчас я представлял то, как все упорно настраивают девушку против меня, и мысль о том, что Дина отстранится от нашего общения из-за предрассудков общества, казалась поистине нестерпимой. А как же Раиса Валидовна? Я ведь обещал помочь старушке, да и сам хотел этого! И это стало выше той боли, которая разрывала душу ледяным осколком непонимания и обиды.

Заведующий, которого я искал, оказался в ординаторской. Арипов сидел за своим рабочим столом, делал пометки в одной из историй болезни и с аппетитом пил крепкий чай с бергамотом. Когда я зашёл в кабинет, он пристально взглянул на меня и приподнял брови, показывая, что готов внимательно слушать.

– Идрис Ахметович, я хотел у вас спросить, – решительно начал свою непродолжительную речь. – Я же останусь лечащим врачом Раисы Башаровой?

– Руслан, – дружелюбно ответил Арипов. – В этом отделении главный пока что я, и не хватало, чтобы мои же сотрудники указывали мне, кто кого будет наблюдать. Ты женщину принял, но не тебе лечить: у неё другое заболевание. Но присматривать по своей части за ней ты можешь.

– Значит, я остаюсь? – с надеждой спросил я.

– Да. Ты хороший врач, и Башаровы должны радоваться, что ты лечишь их мать. Руслан, ты уже сколько дежуришь?

– Чуть меньше суток. А что?

– Иди, отдыхай, – с неожиданной отеческой теплотой сказал Арипов. – Ася присмотрит за пациентами. Она сегодня в ночь.

– Хорошо, – с облегчением вздохнул я и сделал шаг в сторону выхода. – Тогда я пойду…

– Иди, иди, дорогой – пробурчал Арипов и тут же вернулся к прерванной работе.

Только теперь я понял, насколько переживал о дальнейшем лечении старушки, и улыбался до самого дома от того, что, чувствовал – она в надёжных руках. Неожиданно в душе залегло спокойствие и равновесие между мыслями и поступками, и теперь я стоял под обжигающим потоком воды, ещё раз растянув губы в улыбке, а потом насухо вытираясь большим пушистым полотенцем. Мне так хотелось увидеть в больнице Дину, но, к сожалению, девушка не пришла. Я безнадёжно прождал её до тех пор, пока Арипов собственноручно не выставил меня за двери отделения, отправив отдыхать после нескольких трудных смен.

Забавно получилось… А ведь я всего лишь хотел подбодрить её. Сам же всем телом вдруг ощутил прилив сил и бодрости и даже напевая под нос любимую мелодию, надел длинный банный халат и неторопливо вышел из ванной комнаты в прихожую.

В этот момент дверь одной из комнат внезапно открылась, и на пороге стоял растрёпанный Эмин. Чёрная рубашка была распахнута на груди, губы измазаны перламутровой помадой, на голове – бардак, и пьяные глаза – в общем, отвратительное зрелище. А ещё меня скривило при одной только мысли, что так и не удосужился нормально поговорить с братом.