Бабушка ставит передо мной на кухонный стол ненавистную овсянку, чай с малиной, стакан с водой и одну таблетку.
— Пей! Кому говорю! — рявкает ведьма.
Мне не нравится её генеральский тон. А её горячую полезную овсянку так бы и размазал по стенке перед её лицом!
— Сегодня вы уедете, — провокационно смотрю в её вытцветшие голубые глаза и не могу скрыть свою триумфальную улыбку — Сегодня мама вернётся, и всё будет как раньше!
— Как раньше, увы не будет...
— Что вы имеете в виду?
— Мама с тобой ещё не говорила?
— О чём?
Бабушка пристально смотрит на меня, её глаза вдруг наполняются блеском, а тонкие брови скорбно сходятся над переносицей.
— ЧТО должна была сказать мне моя мама???
— Что ВСЁ у нас троих будет хорошо, внучек!!!
Я не верю в её внезапную, какую-то натянутую бодрость, с которой она громко подгоняет меня на выход.
Всю дорогу в школу мы едем в абсолютном молчании. Бабушка даже не пытается его как-то прервать, как и не додумывается включить авторадио...
— Веди себя прилично, — вручает мне всего лишь одно яблоко и крупную купюру на обед — Домой вернёшься сам, а я поеду-заберу маму и поухаживаю за ней дома. Сёма, смотри, после школы прямиком домой, понял?!
Звонок прозвенел пять минут назад...
Мнусь перед дверью, в горле всё вдруг пересыхает от волнения и стыда.
Это моё самое первое опоздание за последние три года!!!
Семёновна замирает, когда захожу на её второй урок литературы. Она удивлённо вскидывает брови поверх очков, будто меня не должно быть здесь... Через секунды спохватывается и понимающе кивает мне.
Быстро прохожу на своё предпоследнее место в среднем ряду и стараюсь не шуметь, когда достаю учебник, тетрадь и пенал.
Семёновна подбадривает Федю Лескунова пересказывать дальше прочитанное им «Отрочество» А. П. Чехова.
— Как раньше уже не будет, — цитирует он — Ник не боится бабушку, а жалеет...
Весь класс взрывается от смеха, смотрит на Алфёрова. Последний злобно сверкает глазами на Федю.
— Ой, не Ник, а Николенька! — хлопает себя по лбу Федька, краснеет до кончиков ушей и запинаясь продолжает — Бабушка плачет по своей умершей дочери, его маме...
Все как по команде вдруг обращают на меня внимание, затем смущённо отводят взгляды в стороны... Будто я какой-то дефектный, меченый или заразный!
***
Во время большой перемены выхожу на задний двор и замечаю те же вороватые взгляды своих одноклассников.
Их короткие перешёптывания и жалостливые улыбки в мою сторону вызывают во мне какую-то смутную, но страшную догадку.
Посередине площади вижу Лильку, почему-то в компании крутых девчонок из параллельного класса.
Этих поверхностных выскочек она при мне обычно высмеивала и презирала, а сейчас стоит с ними чуть ли не в обнимку?!
— Это он, да?! — вполголоса спрашивает её их главная в банде, блондинка с двумя ярко-розовыми передними прядями, в кожаной мини-юбке и кольцами по всему правому уху. — Бедный мальчик, может скинемся, пригласим его куда-нибудь, отвлечём, а? — лопается её жвачный пузырь
— Дура что ли, говори потише! — шикает на неё Лилька — Ты б ещё пальцем в него ткнула!
Не выдерживаю любопытства и иду прямо на них.
Лилька отделяется от них и идёт мне навстречу.
— Привет, Сём!
— Привет, Лиль. Чем страдаешь?
— Да ничем.
— Ясно.
— Сём... А как ты? Мама рассказала, что к вам заселилась бабушка?!
— Да, а что?
— Просто я... Я очень сильно переживаю за твою маму! Мы... Могли бы навестить её вместе в хосписе?
В моих глазах всё вдруг темнеет, а внизу живота взрывается надутый до предела огненный шар.
В груди всё горит и просится наружу...