Мы вздрогнули — я так испугалась, что от неожиданности напала на милорда — ноги мага обвил выросший из земли корень, но он тут же испарился — ещё до того, как я осознала, что творю.

— Не сегодня, — отмахнулся некромаг от моей магии, словно от надоедливой мухи. — Лиззи, — милорд взял девочку на руки, поцеловал в макушку и аккуратно опустил в темницу, убрав защиту (решётки на минуту растворились в воздухе, но как только девочка оказалась рядом со мной, выросли снова).

— Если что — дом вас прикроет, — серьёзно сказал Ройсбург, выразительно глядя мне в глаза, этот взгляд означал: «Пожалуйста — позаботься о ней!»

— Милорд, что происходит?

— Папа!

— Я люблю тебя, малышка.

— Учитель! Прорыв.

Я узнала голос Клайва, и тут со стороны оранжереи, той самой, послышался оглушительный треск.

— Иду! — крикнул некромаг и улыбнулся: — Всё будет хорошо.

8. Глава восьмая

Прорыв — самое страшное слово в нашем мире. Он означает смерть. Смерть тех, кто его сдерживал ради счастья и спокойствия остальных. Но Прорыв страшен не только потерей близких — умирает земля. На несколько миль вокруг излома — трещины, открывающей портал в загробный мир — не вырастет ни травинки. Никогда! «Пустых» земель становится всё больше, и это огромная потеря для мира растомагов.

Милорд, наверное, хотел нас подбодрить, сказав, что «всё будет хорошо», но...

Обнявшись, мы с Лиззи наблюдали, как окошко затягивается колючим кустарником и крапивой — сад встал на нашу защиту, откликнувшись на мой зов. Я должна сберечь Лиззи. Пусть молча, пусть одним лишь взглядом, но я пообещала Ройсбургу, и слово своё сдержу.

Несколько минут было тихо, лишь лунный свет струился сквозь ветки растений, но вдруг... Жуткий вой — звериный, ненасытный, он мог означать только одно — к нам пожаловали гости с изнанки.

Со стороны оранжереи небо окрасилось всполохами, время от времени слышались короткие, отрывистые команды — там, за толстой стеной особняка шёл бой. Мне казалось, я слышу голос Клайва. Прижимая Лиззи к себе, думала только об одном — только бы никто не пострадал.

Земля вздрогнула, словно ей внезапно стало нестерпимо больно.

— Мне страшно! — жалобно всхлипнула девочка.

— Не бойся, Лиззи, — прошептала я дрожащим голосом, — Не бойся. Мы в безопасности. И потом... Мы вместе!

Малышка прижалась ко мне, побледнела и вдруг как-то обмякла, медленно ускользая из моих рук.

— Лиззи! Лиззи, что с тобой?! — я стала растирать её ледяные ладошки, хлопать по щекам, — Лиззи! Лиззи, посмотри на меня! Посмотри... Ничего не бойся, слышишь?

— Он идёт, — прошептала девочка.

— Кто? — спрашиваю я, активируя заклинание и стягивая энергию — надо бросить все силы на помощь некромагам — пусть и от меня будет толк!

Затрещали ветки, рассыпаясь в прах за окном и превращаясь в туман... Остались лишь прутья решётки, на которых прямо на глазах стал нарастать иней — скоро обледенелое дерево треснет, и тогда...

— А-а-а!

— Не-ет!

Лич возник неожиданно. Тогда, на первом курсе, я испугалась милорда. Это была личина — простенькое зелье — горсть спелых ягод гномьей отравы настаивают на отваре белой дурман-травы (главное, найти именно белую — она растёт в опасных топях гниющих болот, отчего охотников за ней не так много) — три дня и превращайся в кого хочешь, даже варить не надо! Действует, правда, лишь сутки. Так вот — зря я его тогда испугалась! Настоящий лич гораздо опаснее — он не просто страшный. Зубы в четыре ряда, шерсть клоками на синей морщинистой коже и лапы с когтями — длиннее тела в полтора раза, это ещё можно пережить. В здравом уме вряд ли останешься, кошмары будут сниться каждую ночь, но... это не самое страшное...