Через год я опять попал в эти места.
– Скучал я без него, без постояльца-то! – рассказывает Андрей Михеевич. – Старуха приехала из гостей: «Где Мишутка?» – «В город ездил, говорю, продал в зоопарк». – «Сколько дали?» – «Да разве в деньгах дело? – говорю. – Пенсию мы с тобой получаем. Нам хватает. А Мишутку жалко…» Она даже всплакнула: «Жалко его, глупого». И больше про деньги не заикалась.
А Мишу после тех проводин я не встречал. Нашёл ли он мать или стал жить самостоятельно, свою жизнь налаживать – не знаю, не скажу.
А может, его в зоопарк было лучше отдать? Там бы тоже ему было не худо. И питание, и уход. Но больно мне охота, чтобы он с матерью-то увиделся!
Шапка
Алёша был совсем маленький, когда пришла зима.
Долго она не раздумывала, а сразу высыпала на землю весь снег, который припасла на месяц вперёд.
Алёша надел шубу, шапку, валенки, вышел на крыльцо и зажмурился. Такой белизны он прежде не видел. Хоть не смотри на неё, а беги обратно домой и сиди в тёплой горнице, где тоже светло, да не так.
Мало-помалу глаза привыкли к белому дню, и, проваливаясь в снегу, мальчуган прошёл со двора на лесную поляну.
Вокруг собрались белые деревья и ветви опустили – попробуй удержи на весу столько снега.
Таких красивых деревьев Алёша прежде не видел.
Он подумал:
«На ту ли поляну я попал?»
Одумался:
«На ту – на какую ещё? Вон наш дом с трубой и дымом. Другой поляны около нашего дома нету».
Алёша снял варежки, потрогал снег – пушистую спинку.
– Я из тебя сейчас снежок слеплю! – пообещал Алёша и недалеко от себя увидел шапку.
Лежит на белом снегу красная шапка.
Круглая, тёплая. Хорошая шапка!
Чья она? Не его, не Алёшина. У Алёши шапка заячья, серая. И у отца серая. А эта – красная.
На всякий случай у себя на голове Алёша потрогал шапку. Тут ли она?
Тут.
А на снегу всё-таки чья шапка-то? Видать, прохожего человека. Забрёл он сюда, засмотрелся на деревья, запрокинул голову, не заметил, как шапка упала, и пошёл дальше. Ничего, вернётся!
Или по-другому было?
Испугал прохожего человека лесной зверь – волк или медведь. Побежал от лесного зверя прохожий человек, шапку потерял и не помнит где. Да нет – вспомнит, придёт на кордон и спросит:
«Не находили мою шапку, люди добрые? Не подобрали? Где-то тут уронил. А где – не соображу».
«Находили, – скажет Алёша. – Красная шапка-то?»
«Конечно, красная! – обрадуется прохожий человек, и Алёша отдаст ему шапку. – Вот спасибо-то!»
«Ничего, не сто́ит».
Только находку надо домой нести, пока снегом не занесло.
Подошёл мальчуган к шапке.
А она ка-а-а-ак ворохнётся, плеснёт в лицо колючим снегом, взметнётся красным вихрем и на маха́х ушла в чащу.
Только её и видели.
Кто же это был-то, а?
Лиса! Кто же ещё? Свернулась клубком посреди поляны, нос в мех спрятала. Алёшу близко подпустила. Чего его бояться-то: маленький он. Был бы большой – не стала бы лиса на виду по полянам разлёживаться.
А где же варежки?
Обернулся Алёша.
Сидят на снегу два красных снегиря – две варежки. Подойди к ним – упорхнут, и ни за что не поймаешь.
Вот тогда достанется Алёше от матери. Сколько она всяких грустных слов скажет:
«Я в городе красных ниток достала. Тебе первому варежки связала. С узорчиками. Думала, износу не будет. А ты надеть не успел и упустил. Как же так – снял и бросил! Это додуматься надо!»
Подкрался Алёша к красным птицам. Одну схватил. Вторую. Не улетели они, а дались в руки. И не птицы это, а Алёшины варежки. Только нахолодали, пока он за лисой ходил.
Пришёл Алёша домой.
– Что мало гулял, сынок? – спросил отец.
А мать заахала и заохала: