– Да, Петр Алексеевич. – Кивнул поручик Лещин. – Все верно. По правилам, вы как вызываемая сторона имеете право выбора оружия.

– Да! – Тут же подвякнул Орлов. – Мое благородство заставило пожалеть вашего батюшку и дать вам хотя бы призрачный шанс.

Нет, какой же он всё-таки неприятный тип. Интересно, а дворяне бьют друг другу морду?

– Хорошо, господа. – Ответил я. – А насчет оружия…

Я, не удержавшись, расплылся довольной улыбкой. Эх, Орлов, Орлов… Какой же ты придурок… Сгубила тебя твоя самоувереность. Сейчас я тебе такое скажу, от чего ты просто охренеешь.

Я втянул побольше воздуха, чувствуя себя рок-звездой перед выходом на стадион. Вся эта компания – поручик Орлов, его секундант Лещин и третий, безымянный гусар – смотрели на меня с одинаковым выражением скучающего превосходства. Они ждали, что я назову шпаги или пистолеты, чтобы потом с удовольствием наблюдать, как меня элегантно проткнут или продырявят.

Наивные… Наивные гусары… Они уверены, что победа у них в кармане, а граф Бестужев-Рюмин снова станет посмешищем. Хрен там плавал, господа! Хрен там плавал!

– Итак, – начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более весомо. – Вы великодушно предоставили мне право выбора оружия. Грех этим не воспользоваться.

Я сделал паузу, наслаждаясь моментом. Прошка рядом со мной практически перестал дышать, а Захар что-то беззвучно шептал, вероятно, молитву.

– Мы будем стреляться, – торжественно объявил я. – Но не свинцом. Мы будем стреляться… словами!

На повисших на заборе лицах гусар отразилось полное недоумение. Поручик Орлов даже слегка приоткрыл рот и стал похож на рыбу, которую выкинуло на берег. Этакая здоровая рыбина с усами и бакенбардами.

– Что, простите? – переспросил Лещин, явно решив, что ослышался или что слухи о странностях графского сына вовсе не преувеличены.

– Словесная дуэль, господа! – я расплылся в самой наглой из своих улыбок. – Поединок поэтов! Мы будем сражаться не клинками, а рифмами! Каждый из нас зачитает свой куплет, цель которого – как можно сильнее уколоть противника. Публика решит, кто был убедительнее.

Орлов сначала опешил, а потом громко, презрительно рассмеялся.

– Вы совсем из ума выжили, Бестужев? Какая еще дуэль рифмами? Вы трус, который пытается уклониться от справедливого отмщения!

– Напротив! – парировал я. – Предлагаю вам дуэль более высокого порядка, дуэль умов! Или вы боитесь, что ваш острый язык не сравнится с вашей острой саблей? Я слышал, вы мастер едких фраз. Так докажите. Или это вы стру-си-ли?

Последнее слово я произнес медленно, с издевкой. У Орлова дернулась щека, а потом глаз. Он попался. Для такого гордеца намек на трусость был оскорблением.

– Хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Я принимаю ваш идиотский вызов. Но на моих условиях. Если я, по мнению секундантов, одержу победу в вашем балагане, то на следующий же день мы стреляемся по-настоящему. На пистолетах.

– А если победа останется за мной, – подхватил я, – то вы, поручик, на весь следующий день становитесь моим личным менестрелем. Будете следовать за мной и воспевать в стихах каждый мой шаг. Согласны?

Орлов смерил меня ненавидящим взглядом, затем кивнул своему секунданту.

– Я согласен.

– Прекрасно, – вмешался Лещин. – Условия приняты. Теперь о времени и месте. Полагаю, завтра на заре, у рощи.

– На заре? – я искренне ужаснулся. – Помилуйте, поручик, все приличные люди в это время самые сладкие сны досматривают. Какой рассвет? И по поводу места. Думаю, нам подойдет городская площадь. Оттягивать тоже ни к чему. Прямо сегодня встретимся.