Лежу. Скриплю зубами. Пялюсь в потолок. Периодически впадаю в сон, но этот гаденыш тиранит меня до самого утра. В итоге, я встаю с постели, как разбитое корыто. С поправкой: как злое разбитое корыто. Я готова голыми руками удавить любого, кто попадется мне по пути в ванную. И вот же злой рок!

Дверь в ванную комнату закрыта! Я слышу, как там льется вода, и потихоньку зверею. Стучу по деревянному полотну. Раз, второй, третий… На четвертый дверь распахивается, и я теряю дар речи. На меня смотрит девушка, ноги от ушей, на груди завернуто МОЕ полотенце, в глазах презрение вперемешку с удивлением.

— Уборщица, да? — дует пухлые губы. — Проходи, убирай. Я уже закончила.

Виляет бедрами мимо меня. Перебор, Фетисов! Дергаю ее за полотенце, не думая о том, что мы в квартире не одни, и за тонкой преградой находится мой сын. Девица взвизгивает, пытается прикрыть свои выпуклости руками.

— Это моё, — комкаю полотенце руками.

— Больная! Ты что творишь?! Марк?! — истерит, заставляя меня скривиться. Голова итак, как чугун, а тут еще неизвестно кто надрывает легкие. — Разберись с ней! — тычет в меня пальцем, когда в коридоре появляется сонный Фетисов. — Марк?!

Тот зевает и подмигивает мне.

— Милая, проводишь мою гостью до выхода, а то я не выспался.

Взорвал… Он меня просто взорвал…

6. 6

После утреннего столкновения с ночным развлечением Фетисова меня периодически потряхивает. Я плохо соображаю первую половину дня, но безумно радуюсь тому факту, что отбитый на всю голову боксер отсутствует в квартире. Хочется провести выходные в спокойствии и наполниться энергией на следующие два рабочих убийственных дня. Матвея отвожу в сад, а сама решаю приготовить что-то очень вкусное. Забегаю в супермаркет по дороге, покупаю креветки, сметану, специи. Матюша тоже их любит. Бегу домой с желанием побаловать себя и сына. Сразу оккупирую кухню и принимаюсь за готовку. Комната мгновенно наполняется ароматами, и мой желудок требовательно урчит.

Когда заканчиваю с креветками в сливочно-чесночном соусе, слышу, как в кармане куртки разрывается трелью телефон. Выхожу в коридор, на ходу вытираю руки полотенцем и шумно сглатываю, когда вижу несколько пропущенных от Антона. Пару секунд таращусь в экран смартфона, а потом вздрагиваю от вибрации и повторного вызова.

— Что тебе нужно? — голос звучит отнюдь не миролюбиво, а вот сердце заходится в приступе паники.

— Как ты приветствуешь мужа, Асенька, не пойдет, — скрипит Митрошин, — ласковее нужно обходиться с тем, кто может повлиять на жизнь твоего любимого братца.

Нервно сглатываю и на миг прикрываю глаза, успокаивая нервную систему.

— Что. Тебе. Нужно? — сдержанно повторяю, хотя хочется послать на хрен этого козла, но, зная его склонность к подлянкам, сохраняю видимость самоконтроля.

— Открой дверь, дорогая, и узнаешь, — посмеивается гад, а у меня лицо вспыхивает от злости. Только его мне не хватало для полного счастья. — И советую не противиться, Ася. Я договориться пришел насчет Ромки. Ты ведь хочешь своего брата из обезьянника вытащить?

— Это подло.

— Открывай. Я у двери стою уже больше пятнадцати минут. Не тяни кота за яйца, Ася. В твоих интересах договориться со мной мирно, — от легкости в его голосе ничего не остается, и я сразу вспоминаю наш разрыв.

Как я плакала, а Антон смеялся. Даже знать не хочу, откуда он адрес узнал, иду к двери и поворачиваю защелку. Перед взором тут же возникает довольная моська Митрошина. Он входит внутрь, нагло усмехается мне в лицо и, не разуваясь, проходит в кухню.

— А ты меня ждала, да? — лезет к сковороде, но я бью ему по рукам. — Злая, Ася, хм-м-м… Что-то новенькое… — он задумчиво трет подбородок пальцами, а я складываю руки на груди. — Ты и в постели сейчас бревном не лежишь? Или все так же?