— Об этом ты уже не узнаешь, — делаю шаг назад, когда Митрошин пытается коснуться меня рукой, — говори, что хотел, и проваливай.
— Зря ты так, — Антон проходит к стулу, садится, разводя ноги в сторону, осматривается, медлит намеренно, выводя меня из себя, — Ромка ваш накосячил.
Сжимаю кулаки, рассматривая огромный синяк под его левым глазом, смотрю на внешний вид, одежду в частности. Прибавилось в нем лоска, но взгляд такой же похабный остался.
— Получил ты заслуженно, — выталкиваю сквозь плотно стиснутые зубы. У меня голова гудеть начинает от того, с какой силой сжимаю челюсти. Антон криво улыбается, пропуская мою реплику мимо ушей.
— В общем так, Асенька, — он наклоняется вперед, помещает локти на колени и прищуривается, — я забираю заяву на твоего брата, а ты отдаешь мне сына.
— Что?! — из горла рвется крик, но хватает лишь на сипение. Я в шоке округляю глаза и истерично выталкиваю из себя странные звуки. — Это шутка такая?! Тебе Матвей не нужен был все это время! Он уже забыл, как выглядит его отец!
— Не переживай, Асенька, я напомню, — Антон следит за каждой моей реакцией и упивается ими, потому что от контроля над словами и действиями не осталось и следа, — ты не думай, что я пришел тебя припугнуть, дорогая. У нас будет удачная сделка. Ты мне сына, я тебе брата.
— Иди к черту! — готова плюнуть ему в лицо, но лишь крепче сжимаю кулаки и таращусь на него, как на мирового дебила. — Развлечения закончились? Так поищи!
— У меня новая работа, Ася, — скалится Митрошин, пока мое сердце в панике заходится, — новые полезные знакомства. Я могу сделать так, что твой брат никогда из тюряги не вылезет, а тебя лишат родительских прав. Хочешь такого исхода?
— Ты блефуешь, — Антон шумно выдыхает, поднимается и припирает меня к кухонному гарниру, — потешайся над своими курицами, а нас оставь в покое.
— Понимаешь, какое дело, Ась, — усмехается гад, глядя мне в глаза, — нашел себе не женщину, а огонь. На все согласна в постели. Работает ртом так, что шум стоит, но одна беда — она не может иметь детей, а чужие из детдома мне на хуй не нужны. Свой есть. Будет жить со мной припеваючи, Ась, а ты еще себе родишь.
— Ты больной ублюдок…
Дыхание перехватывает от ужаса, который он озвучил. Я вся превращаюсь в натянутую тетиву лука. Только Митрошин не спешит избавлять меня от своего присутствия. Не знаю, говорит ли он правду, но поддаваться напору не спешу. Хлебнула уже за свою доброту. Хватит! Матвей мой мальчик, и я его никому не отдам! Даже родному отцу!
— Проваливай! — выплевываю это слово со всей злостью, которая накопилась у меня к Митрошину. — И лучше обходи меня стороной!
— А если нет? Что ты сделаешь? — Антон лезет пальцами мне под футболку. Я тут же бью по ним, но он прижимает меня к столешнице и улыбается. — Я могу трахнуть тебя по старой памяти. Сделать еще одного Матвея. Хочешь?
— Отвали! Не трогай меня!
— Не упирайся. Трахну так, что будешь просить еще, — посмеивается, практически разрывая на мне футболку. У меня искры из глаз вылетают, но все внезапно прекращается.
— Тебе сказали «отвали», — не успеваю пикнуть, как Митрошин оказывается в руках Фетисова, — что не понятно?
— О-о-о, — Антон театрально округляет глаза, бросая на меня взгляд, пока Марк держит его за грудки, — а ты, смотрю, времени зря не теряла, Ась. И сколько их у тебя?
— Я тебя одним ударом отправлю в ад, сученыш, — рычит Марк, встряхивая моего бывшего мужа, словно тот ничего не весит, — проваливай из моей квартиры, и чтобы больше я тебя здесь не видел.