Ривера улыбнулся, и у Чарли отлегло от души. Инспектор извлек из нагрудного кармана фотографию и протянул Чарли. Софи потянулась ее цапнуть. На снимке был пожилой господин в воскресном костюме, он – стоял на ступенях церкви. Чарли узнал собор Святых Петра и Павла всего в нескольких кварталах от лавки, на площади Вашингтона.

– Вы видели этого человека вечером в понедельник? На нем были темно-серое пальто и шляпа.

– Нет. Извините, не видел, – ответил Чарли. Он правда не видел. – Я пробыл в лавке часов до десяти. Заходили несколько покупателей, но такого не было.

– Уверены? Его зовут Джеймз О’Мэлли. Он нездоров. Рак. Его жена говорит, в понедельник вышел под вечер прогуляться и домой не вернулся.

– Нет, простите, – сказал Чарли. – Вы спрашивали у вагоновожатого с канатной дороги?

– С той сменой я уже побеседовал. Мы думаем, он мог где-нибудь здесь потерять сознание, и мы его не нашли. Столько времени прошло – надежды почти нет.

Чарли кивнул, стараясь выглядеть при этом глубокомысленно. Хорошо, что полицейский не спрашивает о нем самом, – до того хорошо, что у Чарли почти кружилась голова.

– Может, стоит спросить Императора, – вы же знакомы с ним, правда? Он город знает от и до, лучше нас с вами.

При упоминании об Императоре Риверу несколько повело, но затем он расслабился и снова улыбнулся.

– А это неплохая мысль, мистер Ашер. Попробую выследить Императора. – Он протянул Чарли визитку. – Если что-нибудь вспомните, позвоните мне, хорошо?

– Позвоню. Э-э, инспектор… – промолвил Чарли, и Ривера, отойдя от прилавка на несколько шагов, остановился. – А разве инспекторы обычно такие дела расследуют?

– Да, обычно подобным занимается рядовой состав, но это может быть связано с тем, чем сейчас занимаюсь я, потому я вам и достался.

– А, тогда ладно, – сказал Чарли. – Красивый костюм у вас, кстати. Не мог не отметить. Я ими занимаюсь.

– Спасибо, – ответил Ривера, с легкой тоской оглядев рукава. – Некоторое время назад мне выпал короткий отрезок удачи.

– Это здорово.

– А потом закончился, – сказал Ривера. – Миленькая малютка. Вы с ней берегите себя. – И он вышел за дверь.

Чарли повернулся к лестнице и чуть не врезался в Лили. Руки ее были скрещены под надписью “Ад – это другие”[27] на черной майке, и выглядела Лили еще субъективнее обычного.

– Ну, Ашер? Тебе есть что мне сказать?

– Лили, у меня нет времени на…

Она показала ему серебряный портсигар, оставленный рыжей. Тот по-прежнему красно светился. Софи потянулась к нему.

– Что? – спросил Чарли. Неужто Лили видит? Неужто она тоже принимает зловещее свечение?

Лили открыла портсигар и сунула Чарли под нос:

– Прочти гравировку.

“Джеймз О’Мэлли”, – гласил витиеватый шрифт.

Чарли отступил на шаг.

– Лили, я не могу… я ничего не знаю про этого старика. Послушай, мне нужно попросить миссис Лин присмотреть за Софи и быстро смотаться на Кастро. Потом объясню, ладно? Честно.

Лили мгновенье подумала, осуждающе глядя на Чарли так, словно застала его за кормлением собственного bête noire[28] “Фруктовыми петельками”[29], затем смягчилась.

– Иди, – сказала она.

И вот в брешь Кастро кинулся Чарли Ашер: антикварная трость со шпагой под рукой на сиденье фургона, челюсть выпячена штыком и вся физиономия – воплощенный этюд ужасающей решимости. Полквартала, еще полквартала и еще половинку вперед – так в Долину Безалкогольных Баров С Заоблачными Ценами и Вообще Внеземных Причесок нахлестывал своего железного коня праведный бета-самец. И горе тому никчемному глупцу, кто осмелился возжелать смерти смертоносного старьевщика, ибо за смертную жизнь его наш герой не даст и ломаного гроша. “В Голубятне будет дан бой, – думал Чарли, – и я палю за справедливость”