– Милиция гоняет паркующихся рядом с домом автовладельцев. – Сергей почесал в затылке. – Но одна идейка есть. Завтра займемся слежкой.

Вернувшись в посольство, мы разделились. Корзинкин отправился докладываться Васильеву. А я к Вилорику – тот требовал отчета в конце дня.

– Пили пиво? – цэковец принюхался. – И все?

– Ушли от слежки, – терпеливо объяснял я. – Вживались в атмосферу города, завтра займемся наблюдением за объектом.

Вилорик снял очки, и я увидел, что глазки у него тоже мутные, а в приоткрытой тумбочке стоит какая-то пузатая бутылка. Полупустая.

– Смотрите, капитан! – цэковец покачал пальцем перед моим носом. – У нас наиответственнейшая операция… Если Чехословакия выйдет из социалистического блока, за ней вполне могут последовать Венгрия и Польша. Там также сильны мелкобуржуазные настроения.

Да они, на хрен, даже у меня сильны! Пока ходил по городу, разглядывал зарубежные тачки. В основном, конечно, «трабанты» и «шкоды», но встречались и подержанные «мерседесы», БМВ… Да, старые модели, но все лучше отечественных. Вот думал я после цыганского концерта в сторону «Москвича 412». А как поспрашивал знакомых из гаражей – одна ругань. День катаешься, два чинишь. Хорошо бы из Праги тачку пригнать. У Группы советских войск ходят собственные составы в Союз. Их даже не досматривают на таможне – армия же. Наладить тут связи, договориться… После вьетнамских приключений у меня оставались сбережения, плюс командировочные. Надо думать. Служебная «Волга» – это хорошо. Но еще лучше – собственная 1600-я бэха[4].

– …вы меня слушаете?

– Так точно! – чуть не козырнул я. – Сейчас же пойду дальше изучать оперативную обстановку, готовиться.

– Идите… – меня отпустили барственным жестом, и я потопал искать Васильева.

А тот проводил совещание с пэгэушниками. Увидев меня, резидент приглашающе махнул рукой.

– Ничего секретного, садись, подожди. Я сейчас освобожусь. Так вот, товарищи, – полковник повернулся к аудитории, – запомните! Вы элита «органов». Первое главное управление не просто так названо первым. Не вторым, не третьим.

Я приземлился за самую дальнюю парту, огляделся. Слева от меня сидел грустный Корзинкин, который взглядом мне показал, как его все задолбало.

– …вы вообще должны забыть мат, когда начали служить в Комитете. А тем более поехали в командировку, – тем временем продолжал вещать Васильев. – Ну горит у тебя, хочется сказать соленое словцо – замени! Синонимы в школе все проходили? Вот, например, хорошее слово гондольер. Споришь ты с кем-то резко, он тебе сказал что-то нехорошее, а ты ему в ответ – сам ты гондольер.

Народ оживился, разведчики заулыбались.

– Можно добавить венецкий… – погрозил пальцем резидент. – Обидчик вспомнит лодочников в тельняшках и, может, сменит гнев на милость. Или вот еще. Пипидастр!

Тут уже пэгэушники расхохотались на весь класс.

– Кто знает, что это такое?

– Вроде щетка какая-то специальная… – поднял руку Сергей. – Пыль стирать.

– Точно! – кивнул Васильев. – Если ваш оппонент не понял гондольера, выдайте ему пипидастра. Может, тогда проймет.

– А вот у нас в белорусском, – с краю кто-то выкрикнул, – есть белебеня. Ну навроде балабола.

– Хорошее слово! – одобрил Васильев. – Тоже можно использовать. Раз вы теперь вооружены всем богатством русского и белорусского языков, то услышу еще раз мат – будем платить штраф.

– Двадцатого числа скидываемся с зарплаты по четвертаку, – резидент достал из шкафа обычную стеклянную банку, – кладем деньги сюда. Я записываю, кто где выругался – по итогам месяца матерщинники штрафуются в пользу вежливых и культурных сотрудников. Всем все ясно? Тогда свободны.