В КГБ будут какие-то серости, сначала прохлопают Польшу, потом Афган, наконец, «наши западные партнеры» подожгут окраины. Все эти нацреспублики… Пролюбили примерно все.

Армия? Тоже по нулям. ГКЧП какие-то танки сможет в Москву ввести, но тут же части начнут переходить на сторону Ельцина. Первым перебежит Пашка-Мерседес. Будущий министр обороны. А от таких и надо как раз страну оборонять.

И все это пока Пятнистый сидит в Форосе и ждет, чем кончится путч.

Кто еще остается? Милиция? Ну эти никогда не играли существенной роли в политических раскладах. Хотя Арапов кое-что рассказывал про Щелокова. Мощный мужик.

На кого же можно опереться? Партия? ЦК? Сборище карьеристов. Чем дальше – тем больше. Все себе на уме, все в интригах… Авторитет власти пока держат фронтовики. Их много и в обкомах, и в армии с Комитетом. Но опять же, чем дальше, тем меньше. Военное поколение уходит – им на смену приходят ушлые сынки и внуки.

Я еще покрутил ситуацию так-сяк. Нужен не Сталин конечно же, но крепкая рука точно. Желательно из молодых. Со своей командой. А таких сейчас просто нет.

– Ты чего такой мрачный? – в кресло через проход присела Калиновская. С бокалом в руках! Вот же неугомонная. Я присмотрелся к бокалу – там поднимались пузырьки.

– Тебе можно, нам нет? – врач кивнула на мой стакан с мартини, где сока как бы уже почти не осталось.

– Вот ходишь ты по краю, Лена… – я тяжело вздохнул. – Врезать бы тебе по заднице, а нельзя! Авторитет потеряю.

– А еще потеряешь, если будешь секреты разводить. – Калиновская покрутила белую прядь над ухом. Я заметил, что Лена переоделась. Сняла шапочку, белый халат. Под ним оказалась синяя блузка с глубоким декольте. Нашему вниманию была предложена замечательная трешка, в ложбинке которой покачивался какой-то кулончик.

– Что разглядываешь? – усмехнулась доктор. – Имеем не ценим, потерявши плачем?

– Тихо ты! – я долил в стакан все мартини из бутылки, поставил ее по давней русской традиции в ноги. – Бойцы услышат, слухов не оберешься.

Ближайшие громовцы сидели в двух рядах от нас и что-то оживленно обсуждали, размахивая руками.

– Никогда я тебя не имел… – тут я поперхнулся. – В семейном смысле не имел, а не…

– Я поняла, поняла…

– Ты же меня сразу отшила, правильно? Еще во Вьетнаме. Ну и чего теперь ворошить старое? Я женат, ты в невестах ходишь!

– Ты кругом прав, – Лена потянулась в кресле, обозначив свое главное достоинство. Потом скинула туфли, провела руками по ногам. – В Ханое заглядывала к одной женщине, делала массаж ступней. Коля, это сказка!

Она меня что… соблазняет? Я резко встал, вернулся в конец салона. Иво с Незлобиным уже закончили и на двоих приговаривали такую же бутылку мартини, что выпил я.

– Продолжайте, – махнул я рукой на их попытки спрятать бухло. Похоже, мы сегодня здорово распотрошим авиабар Андропова.

– Все вывернули, из светошумовых тоже, – отчитался Тоом, забирая у меня стаканчик и наливая мартини. – Теперь уже можно? За успех?

Внуково встречало нас теплой весенней погодой. Как ни хотелось мне рвануть домой, но после инцидента с гранатой надо было все лично проконтролировать. Я позвонил в Сберкассу Яны, сказал, что прилетел. Услышал облегченный вздох и кучу вопросов. Жена как из пулемета тараторила – интересовалась, как все прошло в Сарапуле, рассказывала семейные новости. Первое я проигнорировал – не выдавать же секретную информацию по открытой линии? Насчет второго больше интересовался здоровьем супруги. Тут все было отлично, вечером меня с нетерпением ждали домой.