– Товарищ Президент, – неожиданно подал голос Александр Павлович Князев, – наверное, не стоит мучить полковника Омелина. Возможный заговор генералов и все связанные с ним подробности проходят как раз по нашему, а не по его ведомству. Его дело – обнаружить нестыковки и неувязки в расположении войск перед 22-м июня, а уж если придется решать, что это – глупость и некомпетентность или прямое предательство, – то ему и карты в руки. А ведь в тот раз многие из командования РККА избежали внимания органов госбезопасности.

У Александра Павловича был такой вид, будто он прямо сейчас собрался вести в сорок первом году следствие, карать и миловать генералов и приводить в исполнение расстрельные приговоры. У меня невольно по спине пробежали мурашки. Конечно, если катастрофа начала Великой Отечественной войны была следствием предательства «группы лиц высшего начальствующего состава», то эти лица заслужили смертную казнь. Предательство командира – это самое страшное, что может случиться на войне. Но, черт возьми, не понимаю – какой же все-таки у этого исторического разговора может быть практический результат?

Наверное, этот последний вопрос крупными буквами нарисовался на моей физиономии, или же товарищ Князев умеет читать в душах как в открытой книге. Гэбист, он и в Африке гэбист. Александр Павлович глянул на меня, и вдруг произнес:

– Товарищ Президент, не будем ходить вокруг да около. В конце концов, КОЛЛЕГА Омелин расписку о неразглашении уже написал, и имеет все положенные допуски к секретной информации соответствующего уровня. Сообщите ему ГЛАВНОЕ, и мы с ним, наконец, что называется, «удалимся под сень дерев» для дальнейших задушевных бесед. Вам-то он поверит сразу и без лишних разговоров.

Президент кивнул, чуть улыбнувшись краешками губ, и снова пристально посмотрел на меня. Я опять почувствовал себя неуютно. Но он одобрительно и едва заметно кивнул мне.

– Коллега Омелин, – заговорил он с нотками некоторого триумфа, – официально должен вас проинформировать, что в ходе работ над программой создания оружия на новых физических принципах в Российской Федерации был разработан действующий образец машины времени, позволяющий получить прямой доступ в некоторые точки нашего исторического прошлого. Сам этот факт в настоящий момент является абсолютной государственной тайной, и, кроме непосредственных разработчиков машины времени, о нем знают лишь пять высших должностных лиц Российской Федерации. Вы с коллегой Князевым – соответственно, шестой и седьмой члены этого «элитного клуба». Вы являетесь ядром аналитической группы, которая должна будет обеспечить руководство Российской Федерации наиболее точной и достоверной информацией, что называется, из первых рук, о периоде, непосредственно предшествовавшем началу Великой Отечественной войны. Так Вам все понятно?

В порядке общего обалдения я кивнул головой.

– Так точно, товарищ Президент! – И, встав из-за стола, направился вслед за Князевым, дабы усладить свой слух сведениями, которые я посчитал бы самой что ни на есть фантастикой, если бы сам лично не услышал о них от первого лица государства.

14 января 2017 года, 15:25, Российская Федерация, Московская область, Резиденция Президента Российской Федерации.

Полковник сил СПН ГРУ ГШ Омелин Вячеслав Сергеевич

– Что, и в самом деле машина времени существует? – спросил я у Александра Павловича, когда мы удалились в небольшую комнатку в подвальных помещениях дачи. Большую часть комнаты занимал большой стол и два стула.

– В самом деле, в самом деле… – проворчал тот, доставая початую бутылку коньяка из встроенного в стену холодильника. – Давайте примем с вами по писят грамм, не пьянства ради, а токмо для снятия ненужных стрессов… – Он разбулькал янтарный напиток по маленьким стаканчикам. – А то ведь, Вячеслав Сергеевич, я вижу, как вы напряжены. Да и мне тоже не помешает: такое дело начинаем, что даже мандраж бьет… За победу, товарищ полковник!