– Квасу, – говорю. И Метелька, подавивши вздох, присоединяется.

– И мне.

– И пожрать бы чего, – поддерживаю, потому как жрать хочется снова. Я вытаскиваю рубль. – Себе тоже возьми…

– Отрадно видеть, – голос у юноши ломкий. – Что хоть кто-то не поддаётся искушению и осознанно предпочитает сохранять ясный ум. Алкоголь губит народ…

И замолчал.

Я тоже заговаривать не спешил. Принюхивался. Пахло от юноши хорошо, чистотой.

Руки у него тоже белые.

А девица вовсе в перчатках. Сидит, потупившись, но нас с Метелькою разглядывает с интересом.

– Щи с потрошками! И пироги ныне, – Филимошка вернулся с тремя кружками. Себе он, видно не проникнувшись речами о вреде алкоголя, взял пива, которое отпил спешно, точно опасаясь, что заберут. – Ух… разбавил, скотина этакая!

Воды и в квас плеснули, и потому хлебный вкус его отдавал кислотой.

– Филимон рассказывал, что вы недавно устроились на фабрику? – подал голос Светлый.

– Ага, – ответил Метелька, квасу пригубив. – Второй месяц как… теперь, небось, погонят.

– Чего?

– А… начальство ныне приезжало.

– Большое?

– Больше некуда, – вклиниваюсь в разговор. – Сам хозяин. В смысле, Воротынцев. Младший. С ним управляющий новый.

– Вот по роже видать – ещё та паскудина, – Метелька ткнул Филимона в бок. – А пироги где? Сказал, чтоб принесли? А то у меня кишки на хребет налипли уже.

И в животе его заурчало.

– У нас аккурат машину остановить пришлось. Камень, – я говорю неспешно, стараясь не слишком глазеть на товарищей. Интересно, натуральные идейники или провокаторы полицейские? Вторых нынешним временем едва ли не больше, чем реальных революционеров. – Этот и придрался.

– Ага, мол, мотору заглушили, отчего простой.

– А зачем глушили?

– Покладено так, – Метелька снова квасу хлебанул. – Потому как если просто ступор поставить, рычажком, тогда сорвать может.

– В системе давление нестабильно. Если прыгнет, то аварийный клапан не выдержит, – продолжаю я. – И выдаст поток в основное русло. Валы крутанёт, тогда и всё, поминай, как звали. А отключение заслонку на входящем рукаве ставит. Её уже выбросом не подвинуть.

– Вы неплохо соображаете.

– Приходится.

– И речь правильная, – товарищ Светлый щурится. – А управляющий, стало быть, не согласен? Отчего же?

– Так если машину отключать, то давление внутри падает. И потом, чтоб его нагнать, нужно время. Машина работает медленно. И есть риск не выполнить норму.

Мы с Метелькой сегодня едва-едва добрали. А Митрич ничего не сказал. Вчера б ещё прошёлся, обозвав безрукими захребетниками, а сегодня только вздохнул и взгляд отвёл.

– Если так-то многие просто стопорят, чтоб потом недоработки не случилось. Прыгает-то в системе не так и часто…

– Однако для вашего управляющего важнее получить прибыль, чем сохранить здоровье рабочим? – поинтересовалась девица.

– Я… вправду за пирогами, а то чегой-то долго, – Филимон вылез.

– Для любого управляющего, – пожимаю плечами. – Собственная прибыль важнее чужого здоровья. И не только для управляющего. Вот даже для вас пять рублей в кошельке будут ближе и роднее, чем вон…

Я окинул корчму взглядом.

– Здоровье того алкаша…

Мужик ещё держался. Он сидел, покачиваясь, взглядом упёршись в опустевший штоф, явно не способный сообразить, куда подевалось его содержимое и надо ли добавлять.

– Цинично.

– Правдиво.

Я допил квас.

– А не обидно? – товарищ Светлый щурился совершенно по-кошачьи и усы его топорщились, и в глазах, янтарно-жёлтых, мне виделся интерес. – Вы трудитесь. Производите… что вы, к слову, производите?

– Сырьё для дальнейшей переработки, как я понимаю.