— Я — мужчина. Я брал на себя ответственность за тебя. Я бы никогда не стал жить на твои деньги.

— То есть, деньги и свой бизнес ты поставил на ступень выше меня, так получается?

Дан молчит. Ерошит пальцами волосы на затылке. Устало трет ладонями лицо.

— Есть вещи, за которые должен отвечать мужчина. Это была та самая ситуация.

— Понятно. И ты примчался в Испанию, чтобы сказать мне это?

— Я бы примчался на Северный полюс, если бы была такая необходимость, — отражает муж.

— Тебе бы не нужно было никуда мчаться, если бы ты с самого начала был со мной честен! — наступаю я. — А ты не только скрыл от меня факт встреч со своей бывшей, но и поставил под угрозу мою карьеру и репутацию.

— Я не хотел этого. Встречи с Эльзой должны были навсегда остаться нашей с ней тайной.

— И ты смеешь мне это говорить, Дан? Видит бог, даже если ты физически мне с ней не изменял, то как ты ведешь себя все это время — это моральная измена!

— Ты опять драматизируешь.

— Я драматизирую? Отлично. Пусть так. Пусть я буду плохой в этой ситуации.

— Лина, ничего подобного я не говорил. Ты перегибаешь.

— Я перегибаю? Ну, как скажешь, — говорю не скрывая иронии.

— Я приехал не ругаться с тобой.

— А для чего, Дан?

— Рассказать тебе правду. И попросить тебя вернуться домой.

С минуту мы молчим. Я прислушиваюсь к своим внутренним ощущениям, чувствуя что Дан не лжет. Но даже то, что он не лжет, не избавляет его от ответственности за то, через что я прошла по его вине. За то, что он мне врал. За то, что доверился Эльзе, а не мне.

— Я не вернусь домой, — говорю тихо, глядя под ноги. — По крайней мере сейчас. Мне все также нужно время, чтобы подумать. Понять, как жить со всем этим дальше.

— Не произошло ничего такого, из-за чего ты могла бы уйти. Я тебе не изменял. И опровержения в прессе все это подтвердят.

— Это уже не важно. Я просто… — я перевожу дыхание. — Я просто больше никогда не смогу доверять тебе, Дан. А брак без доверия… Вряд ли это возможно.

***

Остаток отпуска я чувствую себя разбитой и опустошенной. Разговор с Богданом будто открыл мне глаза — сколько бы я ни храбрилась, я вдруг отчетливо осознала, что вся моя привычная жизнь полетела к чертям. Наверное, со временем станет легче, но сейчас… Я будто тону. Выходить на улицу совсем не хочется, но я заставляю себя каждое утро вставать с постели, напоминая себе, что нахожусь в прекрасном месте и не должна тратить драгоценное время впустую. Я исследую местные достопримечательности и посещаю пустынные пляжи. И даже нахожу в этом какое-то успокоение, но ровно до того, как мысли о Богдане проникают в мою голову.

На звонок мамы я отвечаю лишь за день до отъезда. На протяжении всего времени я ограничивалась короткими сообщениями, дабы не портить настроение ни себе, ни ей.

— Доброе утро, ма! — здороваюсь я, мысленно готовая к словесному потоку с ее стороны.

— Доброе утро, дочка, — устало произносит она. — Очень рада слышать тебя.

— И я. Как дела? — спрашиваю непринужденно.

— Все в порядке. Как ты чувствуешь себя… — она запинается, — после всей этой шумихи?

— Уже лучше, спасибо, — отвечаю растерянно.

— Адель, я хотела попросить у тебя прощения, — сдержанно говорит мама, чем удивляет меня еще сильнее. — Мне нравится Богдан, я этого не скрываю. И после разговора с ним я убеждена, что он не изменяет тебе.

— Мама…

— Но ты моя дочь, — ее голос срывается. — И в тот момент, когда тебе плохо, я должна быть рядом, оказывать поддержку. Прости меня, я больше не стану донимать тебя. Это твоя жизнь и только тебе ею распоряжаться.