— Боже, у меня мурашки по коже, — она демонстрирует мне руку, чтобы не показаться голословной. — По-моему, эти слова свидетельствуют, что он уже совершил фатальную ошибку.

Входные двери резко открываются, прервав наш разговор. В комнате появляется Сара, держа в руках телефон.

— Аврора, Филипп на связи, — говорит шёпотом, закрывая микрофон.

— Ч-что? — я чувствую, как меня начинает потряхивать.

— Хочет поговорить с тобой. Он, кажется, очень зол.

— Лев настучал, — констатирует Яна и встаёт с постели. — Не нервничай, веди себя, как ни в чём не бывало. Поняла? — шепчет мне на ухо.

Я киваю взглядом, беру у Сары телефон и трясущимися руками подношу к уху. Нервы сдавливают виски. Я не готова слышать очередной поток грязи и ненависти от этого человека, но если я ему не отвечу, то будет ещё хуже.

— Слушаю, — стараюсь выровнять дыхание и говорить с ним спокойно.

— Почему у тебя выключен телефон? — его голос скручивает всё внутри меня и причиняет боль.

Девочки садятся на постель и, затаив дыхание, слушают наш разговор.

— Он сломался.

— Как вовремя. Видимо, чтобы лишние звонки не мешали знакомиться с хахалями, — я чувствую, как он вскипает.

Поразительно. Ему плевать на меня, он любит другую. Но новость о том, что я сидела в компании парней, резко напомнила ему о моём существовании.

— Даже не знаю, звонков эти дни не поступало ни от кого, кроме родителей. Никто не беспокоит, — отвечаю ему спокойным тоном.

— Аврора, ты не попутала? — сквозь зубы шипит он. — Что за блядские движения ты там творишь?

— О чём ты, Филипп? Что блядского в сломанном телефоне? — продолжаю изводить его.

Голос предательски дрожит, но я стараюсь унять волнение. Мне интересно, к чему приведёт этот разговор. Как он будет реагировать на всё. Что он скажет. Мне страшно, но я готова рискнуть

— Ты хули прикидываешься идиоткой? С кем ты там развлекаешься? Что за пацаны с тобой?

— Ах ты об этом, — театрально удивляюсь я. — Лев уже вернулся в Ярославль, да?

— А ты, очевидно, сюда не собираешься возвращаться. Иначе не пойму, откуда столько борзости в тебе.

— В чём заключается борзость, Филипп?

— В твоём сарказме, Аврора, — в тон отвечает мне. — Ты страх потеряла, не пойму? Что за мужики с тобой за одним столом сидели, я спрашиваю?!

— Молодые парни, не мужчины, — исправляю его. — И помимо меня, со мной за столом сидели Сара и Яна.

Я стараюсь быть спокойной, но стук сердца отбивается в голове.

— Сара и Яна свободные девушки и могут хоть на их головах сидеть. А ты — моя невеста. Моё лицо! Так какого хера ты меня позоришь, блять?

Какой же он гад! Ему, значит, можно изменять и позорить моё имя, но, когда с ним поступают также, он вдруг вспоминает о каких-то обязательствах и чести. С трудом держу себя в руках, чтобы не высказать всё, что думаю.

— Я в первую очередь не сделала ничего, что позорило бы моё лицо, — говорю, сглотнув ком в горле, вспоминая первую ночь на острове и Симона. — Я сидела с сестрой и подругой, к нам присоединились ребята. Один из них — старый знакомый Яны, другой — влюбился в Сару и хочет с ней поближе познакомиться. В чём проблема?

— А третий тебе цветы подарил! Чего не договариваешь?

— Цветы подарили Саре. — не сдаюсь я.

— А ты прям бедная овечка, сидела, глаза в пол опустила и ни на кого не смотрела! Я должен поверить в это, Аврора?! Ты за кого меня принимаешь?!

— Нет, Филипп. Глаза в пол не опускала и опускать не намерена. Наблюдаю за всем вокруг и с людьми общаюсь. И не понимаю, что ты сейчас хочешь от меня?

— Хочу напомнить, что отпуск закончится, а ты вернёшься домой! И твой длинный язык я пущу через задний проход. Маленькая потаскуха! Если узнаю, что ты там ещё хоть с кем-то общаешься, уничтожу, поняла меня?