Приподнявшись на локте, развязываю ремешок её халата. Оголяю содрогающийся плоский живот, открываю округлую упругую грудь. Она прекрасна. Намного больше, чем я её запомнил. Налитая, сочная «двоечка».

Царевна дрожит, как осиновый лист. Кожа, покрытая мурашками, тёплая, чуть шероховатая наощупь.

Задерживая дыхание, разглядываю открытые участки её изменившегося тела. Пальцами очерчиваю пупок. Дёргается, словно от разряда тока. Как и прежде, слишком чувствительная к прикосновениям.

— Посмотри на меня, — прошу осипшим голосом.

Анна послушно взмахивает ресницами, распахивает глаза. Встречаемся взглядами и я себя теряю. Хмельной и полный страсти взор мне в душу врывается. Ураганом. Переворачивает вверх дном моё напряжённое нутро.

— Если отпущу руки, больше не будешь лупить меня по лицу? — мелю чушь, чтобы дать нам последний шанс опомниться. Чтобы она не жалела, прийдя в себя.

Не хочу её брать в безотчётном порыве, хоть инстинкты кричат об обратном. Бьют в барабаны. Выносят мозг.

— Буду… — отзывается негромким, задушенным голосом, — если снова выкинешь что-то подобное. Хотя нет, я просто тебя убью. И все мои страдания прекратятся в один миг.

Дыхание у обоих частит, как после скоростного забега. Лёгкие работают на максимум, трахеи выдают простуженные хрипящие звуки. От её близости меня нереально штормит. Разбивает дрожью, расщепляет на мелкие атомы.

— Ты больше не сможешь без меня, клянусь, — шумно выдыхаю, целуя её в плечо. Нежно прихватываю зубами ключицу. Облизываю кожу. Пахнет вкусно, спелыми фруктами. Вдыхаю её, насыщая кровь не только кислородом, ещё и хмелем.

Моя рука скользит по гладкому лобку. Ни единого волоска. Под пальцами нежнейший шёлк. Ревность тотчас же опаляет лёгкие жгучим огнём. Во мне просыпается собственник, яро протестующий против имеющегося соперника.

«Устранить!» — даю себе установку.

— Это ты так думаешь. Смогу. Я уже смогла… — всхлипывает, как только я останавливаюсь пальцами на клиторе. Несколько медленных кругов по чувствительной плоти вынуждают её тело забиться в толчкообразных судорогах.

— Не сможешь…

— У меня… на этот… счёт… другое мнение, Итан… — хватая воздух ртом, отрывисто выталкивает слова. Глаза закатывает. Влажные, припухшие от укусов губы, дрожат. Смотрю на них, предвкушая долгожданный момент.

— Ты кричала, что любишь. Не станешь же ты утверждать обратное?

Спустившись пальцами к влажному входу, поглаживаю набухшие складки. Растираю по губам вязкий сок. Его слишком много. Охренеть, как много. Пусть только попробует соврать, что не хочет меня!

— Я была в панике! Я до смерти напугалась, — жалкая попытка вырвать руки из моей хватки заканчивается провалом. Сжимаю крепче её запястья. Неотрывно смотрю в горящие жаждой глаза, разом считывая правдивую и ложную информацию. — У меня была истерика, — задыхаясь, облизывает губы. — Ты же адвокат. Должен понимать, что признания, полученные под давлением обстоятельств, не засчитываются. Боже, ты выбил из меня эту ложь своим безумным поступком!

— Ты не лгала, — заверяю, едва сдерживая улыбку.

— Лгала! Я тебе лгала!

Врушка. Самая очаровательная врушка. Краснеет. Всё ещё по уши в меня влюблена, но виду не подаёт. Этим до одури возбуждает. Всё равно добьюсь своего. Я умею быть настойчивым.

— По глазам вижу, что моя ты до сих пор. Злишься, но всё также принадлежишь мне. Душой и телом, Энни… — нагло погружаюсь пальцами в сердцевину. Лоно девочки горит и пульсирует, довольно туго сжимает мои пальцы. От этих ощущений член становится ещё тверже. Болезненней ощущается эрекция.