– Сколько у тебя сейчас гостиниц, Стефан? – спросила Мэгги.

– Они не совсем мои. Я, похоже, добился того, что возглавил компанию.

– И все же сколько?

– По последним подсчетам, семнадцать.

– Наверно, гребешь премиальные мили от авиакомпаний.

– Да, я на короткой ноге с персоналом в Эмиратах.

Она улыбнулась, словно от души радуясь за него.

– По-прежнему встречаешься с этой моделью?

– Она не модель, она работала на телевидении.

– Ну, это почти то же самое – нужно иметь лицо и фигуру.

Гилмур задумчиво кивнул.

– Мы по-прежнему вместе, – подтвердил он. – Хотя и не женаты.

– Мы читали про тебя в газетах – про весь этот сыр-бор, связанный с референдумом.

– «Стефан Гилмур говорит „нет“», – процитировал Патерсон. – Рассчитываешь получить титул?

– Ты же вроде с этим твоим приятелем-футболистом собирался купить стадион «Тайнкасл» – передумали? – полюбопытствовал Дод Блантайр.

– Ну что вы мне тут допрос устроили, – жалобным голосом проговорил Гилмур. – Мы-то с вами знаем, в какой кошмар могут превращаться допросы. – Он ностальгически улыбнулся и отхлебнул из стакана.

– Расскажи про себя, Джон, – обратилась Мэгги к Ребусу. – С Роной ведь ты расстался? У тебя одна дочь?..

– Не трогай его, – сказал Блантайр жене. И доверительно сообщил Ребусу: – Слишком много мыльных опер, Джон, вот в чем беда.

– Ну, я, пожалуй, поставлю пироги в духовку, – сказала Мэгги, поднимаясь на ноги. Ее муж кивнул.

– Пироги? – переспросил Патерсон.

– Дод решил, что это будет в тему. Он всегда говорит, что в свое время вы, ребята, года два сидели на одних пирогах.

– Похоже на то. – Паттерсон похлопал по животу, но не своему, а Ребуса. – Джон и Фрейзер бегали их покупать.

– Тогда я оставлю вас на минутку. – Она подошла к мужу и поцеловала его в лоб, а уж тогда направилась на кухню.

Как только она вышла, Блантайр попросил закрыть дверь. Стефан Гилмур поспешил выполнить его просьбу.

– Вы, все трое, подойдите ко мне, – сказал Блантайр. И три гостя приблизились к его креслу. – Я не хочу говорить громко.

– Что происходит, Дод? – спросил Гилмур тоже вполголоса.

– В последние несколько раз, когда я был у лекарей, Мэгги я с собой не брал. Поэтому она не знает, что дела мои плохи. Причина не только в ударе. Моторчик совсем износился.

– Сочувствую, старина, – сказал Патерсон.

– Мне осталось несколько месяцев. По крайней мере, я на это надеюсь. Но до меня доходят слухи, что они могут оказаться совсем не такими приятными, как хотелось бы. – Он оглядел каждого из них. – Элинор Макари вышла на тропу войны.

– Макари? – переспросил Гилмур.

– Генеральный прокурор Шотландии, – просветил его Ребус.

– Она намерена пересмотреть дело Сондерса.

– На кой черт ей это нужно?

– На тот, что она это может. Закон теперь разрешает повторно привлекать за одно и то же преступление, если ты еще не в курсе.

– Не в курсе, – признался Гилмур.

– Не то чтобы разрешает, – счел необходимым уточнить Ребус. – Но в некоторых случаях можно потребовать провести новое расследование.

– Но это было тридцать лет назад, – возразил Гилмур. – Не думают же они, что мы помним…

– Ну, вопросы задавать им это не помешает. – Патерсон повернулся к другу. – Представляешь свою фотографию в газетах, Стефан? Но не под ручку с телезвездой, а рядом с Билли Сондерсом анфас и в профиль.

– А жив ли он вообще – Сондерс? – спросил Гилмур.

– Макари не уцепилась бы за него, будь он мертв, – сказал Блантайр и добавил: – В горле что-то пересохло, может мне кто-нибудь…

Патерсон поднял стакан и, согнув соломинку под нужным углом, дал Блантайру напиться. Гилмур тут же достал чистый платок из кармана, чтобы вытереть бедняге подбородок.