Его губы такие горячие. Напористые. И в то же время ласковые. Обхватывают мои, словно на вкус пробуют. Язык переплетается с моим языком. Чувственно. Жарко.

Внутри искрит. Все сладко сжимается. Вибрирует.

Не хочется, чтобы он меня отпускал. Ни сейчас, ни вообще. Тянет продлить момент, растянуть до бесконечности.

Пальцы скользят по моей шее. Чертят узоры, от которых по затылку расползаются колючие мурашки.

И ладно бы, только по затылку…

Дыхание безнадежно сбивается. Сердце колотится, стремительно набирая обороты. В груди ломит. Тело отзывается на каждое движение. Даже самое малейшее. На каждый толчок языка в мой рот, на каждое перемещение губ, ласкающих мои губы.

Растерянно осознаю, как его пальцы, отодвигая одеяло, опускаются ниже. Уже не просто движутся по шее, соскальзывают на ключицы, едва касаясь кожи.

Прикосновения как будто бережные. Невесомые. Едва уловимые. Но от них потряхивает на полную мощность. Что-то внутри нарастает, трепещет и выходит из-под контроля.

Самое время оттолкнуть его. Отлипнуть от его губ. Оттолкнуть от себя его ладонь.

Самое время, да.

Однако я продолжаю ему отвечать. Забываюсь окончательно.

Одна ладонь накрывает мой затылок. Обманчиво мягко. Но так, что теперь и не оторваться. Пальцы вплетаются в волосы. Перебирают пряди так, что новая волна горячей дрожи разливается по телу от макушки до пяток.

А вторая рука движется по моим плечам. От одного к другому. И после задевает край ночной сорочки, соскальзывает под него. Еще не касается груди, но меня потряхивает так, будто касается.

Наверное, только это и отрезвляет.

Сама не знаю, каким чудом удается вынырнуть из морока. Но у меня вдруг находятся силы, чтобы решительно оттолкнуть его.

Джеро отпускает. Отстраняется в тот же момент, когда ощущает мое активное сопротивление.

— Лиля, — начинает он.

Но с меня уже хватит.

— Нет, нет, все, — нервно мотаю головой. — Ничего не хочу больше от тебя слышать.

Отползаю от него, упираюсь спиной в спинку кровати, лихорадочно кутаюсь в одеяло.

— Я знаю, какой ты, — выдаю.

Помню…

— Почему ты еще здесь? — вырывается. — Чего ждешь?

И что-то внутри меня царапает, заставляя выпалить:

— Оплаты?

Он молчит.

А я с трудом глотаю ком в горле.

— Да, — киваю. — Ты очень мне помог. Спасибо. Я правда благодарна. Но я помню, ты же наемник, да? Тогда знаешь, я думаю, что заплатила. Как бы наперед. В прошлый раз.

Так заплатила, что…

Нет. Об этом думать не буду.

— Ты же помнишь? — спрашиваю.

— Помню, — выдает спокойно.

А взгляд у него резко меняется. Становится острым. Таким, что порезаться можно.

— Уходи, — добавляю, говорю твердо. — Так, как ты хочешь уже не будет.

Джеро смотрит на меня очень внимательно.

Момент затягивается. Молчит.

И вдруг кивает.

— Не будет, — как будто и правда соглашается со мной.

— Уходи, — повторяю тихо.

Нервно сжимаю одеяло.

— Будет так, как ты хочешь, — замечает Джеро.

— Хорошо, — киваю. — Хочу, чтобы ты ушел.

— Хорошо, уйду, — соглашается.

Но все это… слишком легко?

Он продолжает пристально смотреть на меня. Будто в самую суть проникает и там видит, что мои слова не вполне сочетаются с эмоциями.

Вообще, не сочетаются, если честно.

Но между нами ничего нет и не может быть.

А прошлые ошибки повторять не хочу. Потому выдыхаю, когда Джеро все-таки поднимается с кровати, разворачивается и уходит. А через пару мгновений слышу аккуратный щелчок замка в коридоре.

14. 14

Внимательно изучаю свое лицо в зеркале.

Конечно, тональный крем не справляется с тем, чтобы полностью перекрыть синяк. И другая косметика тоже не особенно помогает. За несколько дней лицо стало выглядеть лучше, ссадины практически сошли. Но все равно вид у меня так себе.