Я откладываю влажный от пахучей смазки и моей собственной слюны стек на край постели и дальше действую уже только собственными пальцами, губами и языком. Наклоняюсь к изящно изогнутой женской шее, ловлю губами пульс, который бьется в бешеном ритме под ее нежной кожей, едва ощутимо целую, чувствуя, как девчонка вздрагивает от этого прикосновения. Она явно не ожидала, что я буду ее целовать. Думала, что я беспощадный зверь, тиран, робот, который если и будет ласкать ее – то только на расстоянии, стеком или еще какими-нибудь секс-игрушками...

Но она ошибается, очень ошибается.

Я с удовольствием скольжу губами по влажной бархатистой коже, которая так и дрожит, так и трепещет под моими прикосновениями. Целую в ямку между ключицами, чувствуя вкус соленого пота на языке, а потом ниже, ниже и ниже... Малышка снова сминает пальцами простыни, ее грудь тяжело вздымается, дыхание становится еще более частым и прерывистым, и она снова совершенно не контролирует свое возбуждение... Набухшие от желания и боли соски ноют под натиском железных зажимов, по коже ползут мурашки. Я спускаюсь поцелуями по ее груди, поочередно забираю в рот соски вместе с прищепками, тщательно облизывая, а потом дуя прохладным воздухом, чтобы создать контраст температур. Девчонка невольно прогибается в пояснице и тихо стонет, послушно подставляя мне возбужденную грудь и плоский живот, а я не тороплюсь, наслаждаюсь ее мукой, зная, что она не получит сегодня разрядки – просто потому, что сама отказалась от этого.

Глупая, глупая нижняя...

Я добираюсь поцелуями до косточек на ее бедрах. Широко разведенные и прикованные к постели ноги так и манят нырнуть между ними, провести языком по истекающей смазкой дырке и набухшему клитору, но я нарочно обхожу пульсирующую щель стороной, лаская покатые бедра и слушая девичьи стоны, которые становятся все громче и требовательней.

В какой-то момент я беру с простыни еще два зажима, попутно регулируя силу сжатия, чтобы не причинить слишком большую боль, а потом парой привычных движений цепляю их на большие половые губы, осторожно растягивая в разные стороны за тонкие цепочки. Девчонка дергается, вскрикивает, ее мокрая дырка пульсирует прямо у меня перед глазами, и я не сдерживаюсь, один раз проводя по ней языком... Ответом мне служит полный сладкой муки громкий стон, который малышка прерывает сама, очевидно, застыдившись своей откровенной несдержанности...

Я довольно ухмыляюсь:

– Помнишь про шкалу боли?

– Д-да, хозяин... – лепечет она едва слышным голосом.

– Оцени, – приказываю мягко.

– Три... нет, четыре... О боже...

Я хмыкаю:

– Тебе нравится, не так ли?!

Она не отвечает, только мотает головой и краснеет щеками. Мне этого достаточно: я отпускаю цепочки и продолжаю целовать ее бедра и ноги, а потом снова поднимаюсь выше, к ее животу, груди и тонкой шее.

Девчонка мечется подо мной, изнывает, уже не скрывая своего возбуждения, и мне так хочется наградить ее за послушание, натянуть ее мокрую дырку на свой твердый стояк, выебать до потери пульса, заставить орать от множественных оргазмов...

Но сегодня этого не случится.

В какой-то момент я просто начинаю медленно и мягко выводить ее из этого состояния: снимаю одну за другой прищепки, заменяю поцелуи поглаживаниями, потом расстегиваю наручники и наножники, растирая затекшие девичьи запястья и щиколотки, позволяю убрать с глаз повязку.

Малышка смотрит на меня растерянно и стыдливо, а я улыбаюсь:

– Первая сессия закончена.

– Это... это все? – спрашивает она как будто бы с легким разочарованием.