— Сильнее…

— Вот так? — крепко держа в узде себя, усмехнулся Тамерлан, усилив напор пальцев.

— Да... Вот так... Еще... Ч-чёрт... Выдери меня! 

Его пальцы стали мокрыми и липкими, ему безудержно захотелось попробовать, какая она на вкус. Но Леля не позволила лишить её удовольствия, зажала его руку бедрами, и впилась в шею, почти укусом, неистово, жарко, тут же завладела губами, вовлекая в глубокий поцелуй.

Теперь они оба чувствовали его эрекцию, и Лелька принялась дразнить член ягодицами, чуть вбирала между аппетитными полушариями, и соскальзывала с него. Легонько пускала в ход ноготки, лаская по всей длине, и снова насаживалась попкой. Воплощала в жизнь все свои тайные фантазии, сводила его с ума, а заодно распаляла и себя. Дышать стало сложно, вдохи и выдохи переросли в смешавшиеся стоны.

Вот так тебе, Костик, неверный ублюдок… Пусть чужой мужик доводит её до исступления, пусть клеймит её тело, оставляет следы своей похоти. А она будет упиваться этими минутами наслаждения. Не с тобой…

Розовый шлейф от Лелькиной помады темнел на лице и рубашке случайного любовника, и это выглядело так эротично, так развратно. Леля довольно засмеялась, приподнялась, и грациозно, сведя руками груди вместе, опустилась на стержень мужчины. Они не предохранялись, ей было плевать. Она же исправно пьет противозачаточные, а думать сейчас о какой-нибудь инфекции, у нее не было сил. Она проводит большим пальцем по контуру его нижней губы, потом вниз по горлу, он подался к ней навстречу, вбиваясь глубже, быстрее, и закрыл глаза. Её дрожащие пальчики остановились у края его рубашки, но Тамерлан прохрипел:

— Не надо, нет времени…

Он не замедляет ритм, оба вспотели, стекла изнутри покрылись испариной, скрывая их двоих от посторонних глаз с улицы. Хриплые стоны мужчины подстегивали Лельку, она не узнавала себя, а все тело, заласканное, пылало, раскрывая для нее новые грани чувственных ощущений. Вскоре ее начало потряхивать в сладких судорогах, и, чтобы заглушить рвущийся вскрик, она вонзила зубы в плечо мужчины.

— Ти-ише, девочка… — шепнул он, надолго захватив в плен её припухшие губы.

А Лелька была оглушена, окутана странным коконом, внутри которого разливалось наслаждение. И вот, наконец, ритм толчков в ней стал слабее, толкая и Тамерлана на вершину удовольствия, он нежно прикусил мочку ее уха, и резко вытащил пенис. По её ноге потекла прохладная жидкость, вгоняя Лелю в краску стыда.

Она опомнилась, сползла с него, беспомощно подергала за обрывки платья, и тогда он рассмеялся — искренне, весело, не спеша натягивать штаны. И — как ушатом ледяной воды охолонул, деловито произнес:

— Не волнуйся, что тебе придется показываться коллегам и мужу в таком виде. Я подвезу тебя до дому…

***

Чёртово окно не желает никак открываться, и меня топит досада. Прикладываю максимум усилий, напираю всем весом, опасно балансируя на краю ванной, но оно не поддается. Шпингалет заело, мне не удается сдвинуть его ни на миллиметр. А ведь поначалу свобода была так близко!

Зачем здесь окно, да еще в аккурат над ванной? Оно слишком высоко, чтобы во время купания любоваться городом. Может, для вентиляции? Впрочем, какая разница, придется оставить попытки выбраться этим способом. Запыхавшись, я слезаю на пол, ноги холодит черный мрамор, но туфли остались в комнате. Бросаюсь к двери, и слышу за ней тяжелые шаги.

Сердце отбивает дробный марш. Я знаю, кто в коридоре, встречаться с ним не хочется, но это не от страха. Тамерлана я больше не боюсь, откуда-то приходит уверенность, что он не причинит мне вреда. Ясно ведь дал понять, в качестве кого я ему нужна. Но он ошибается, если думает, что я стану его сексуальной игрушкой.