В Иосифовом монастыре воцарился строгий, даже суровый устав. Монахи не могли иметь никакой личной собственности и, помимо длительных богослужений, были обязаны заниматься разнообразным физическим трудом, от чего не уклонялся и сам игумен. «На трапезе… ястие же и питие всем равно, яково пред игуменом, тако и пред всеми братиями»,[44] – сообщает «Волоколамский патерик». Было обязательно и самое простое единое для всех одеяние. Никто не мог без разрешения отлучаться из монастыря и т. п. И в этом заключалась глубокая истина: люди, всецело посвятившие свою жизнь служению Богу, должны отречься от всех земных желаний и интересов. Монастырь был подлинной Христовой общиной, действительным братством во Христе, воплощением реального устремления к святости. И ощущаемая людьми близость монастыря к Богу приводила к тому, что, несмотря на всю суровость устава, в Иосифову обитель нередко переходили монахи из имевших менее строгие порядки обителей, вызывая даже ревнивое недовольство иных церковных деятелей…

Высочайшая духовность Иосифова монастыря влекла к нему множество богатых людей, вносивших в его казну крупные вклады, и благодаря наличию больших денежных и иных средств Иосифов монастырь мог заниматься самой широкой благотворительностью, подкрепляя свое духовное воздействие на окрестное население «практической» заботой о нем – прежде всего о нищих, немощных, пострадавших от неурожаев.

Стремившийся к полной объективности историк А.А. Зимин, тщательно изучив эту, как сказали бы теперь, «социальную» роль Иосифова монастыря, писал: «С самого начала своего пребывания в Волоцком княжестве он (Иосиф. – В.К.) организует кредит обнищавшим крестьянам. Значительные средства монастыря тратились на прокормление нищих… на трапезе собиралось до 600–700 человек, а в праздники было и того больше. Незадолго перед смертью Иосифа… был сильный голод… В монастырь стекалось ежедневно по 400–500 человек голодающих. По приказу Иосифа были розданы все монастырские хлебные запасы, а деньги истрачены на покупку зерна – монастырь даже вынужден был занимать деньги у соседей…»

Помимо того, преподобный Иосиф с успехом воздействовал на тех, кто обладал богатством и властью. «Когда до Иосифа, – писал А.А. Зимин, – дошли слухи о тяжелом положении холопов и крестьян у одного вельможи, то он ему отправил послание, в котором проводилась мысль о «миловании» рабов. Эта же мысль развивалась и в ряде других посланий. Обосновывал он ее ссылками на Священное Писание: «Понеже вси есмя создани рукою Божиею, и вси плоть едина… и вси в руце Господни: его же хощет обнищивает и его же хощет обогатит». И «на Страшном Судищи Христове несть раб ни же свободна, но каждо по своим делом приимет…». Когда в 1512 г. в Дмитрове был голод, Иосиф обратился к князю Юрию Ивановичу (сыну Ивана III. – В.К.) с посланием, в котором просил… установить твердую цену на хлеб… Такого характера деятельность волоцкого игумена, конечно, оказывала влияние на положение крестьянства у соседей и вотчинников. Последние вынуждены были улучшать условия их жизни, ибо в противном случае у крестьян оставалась всегда возможность бежать под защиту монастыря».[45]

Я сознательно привел суждения из изданного в Москве в 1977 году исследования А.А. Зимина – историка не только «светского», но и советского, который ни в коей мере не имел задачи «идеализировать» деятельность преподобного Иосифа, а только тщательно изучал достоверные исторические факты.

Но истинное существо дела заключалось, конечно, не просто в том, что Иосиф Волоцкий заботился о «материальном положении» крестьян и холопов; эта забота была только одним из естественных проявлений целостной деятельности его монастыря, воплощавшего в себе дух православия, являвшего собой как бы предметный образ Царства Божия на грешной земле, – что вполне наглядно представало в имевшихся в монастыре творениях великого иконописца Дионисия (их там было в начале XVI века около девяноста).