– Чтобы этих сопляков жрали и увечили звиги? – буркнул Михеев. – Ну уж нет… Знаешь, почему я всех этих желторотиков пропускал через Ущелье Звигов?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Грачик. – Ты мне никогда и ничего не рассказывал.

– Потому что тридцать два года назад я сам стоял у входа в него, на том самом галечнике. Только это была не психомодель, а настоящее Ущелье Звигов, в натуральную величину и во всей своей грозе. И я повернул назад. Не оттого, что испугался. Просто я точно знал, что не пройду его. Впрочем, это и называют страхом, кажется… А наши с тобой пацаны должны начинать с того рубежа, где мы отступили. И топать дальше! А за то, чтобы они из этого далека возвращались к папочке с мамочкой, к своим рыжим подружкам, никакой цены не жаль. И пусть меня объявят виновным, пусть прогонят взашей из училища, ты все равно будешь делать то же самое. Если, конечно, не запретят Звездную Разведку…

– Я ходил через Ущелье Звигов, – мрачно сообщил Грачик. – Десять лет назад, на спор. Но я не пошел в Жующий Туннель. Это в системе Хомбо. А один твой выпускник, Меркушев, недавно прошел его. Я просил его привезти психомодель.

Михеев одобрительно кивнул.

– Они в самом деле не узнали друг друга? – спросил он.

– Михеич! – обиделся Грачик. – Ты же лучше моего понимаешь, что это невозможно. Ментокоррекция и все такое. Да я и проверял их исподтишка. Песика Чарли вон в кабинет приволок… Доступ к информации об инциденте навечно заблокирован, а парней мы развели по разным группам. В разные филиалы. Сегодня они встречаются последний раз.

– И слава богу, – сказал Михеев. – Достаточно того, что мы все помним.

Грачик покачал головой.

– Ничего ты не понял, дед. У меня же о тебе душа болит! Ведь случись что… ну, эта комиссия… Как ты без них, без желторотиков этих?

– Наконец-то поцеловались, – удовлетворенно проговорил Михеев.

Едва только гравитр набрал высоту, как Костя спихнул управление автопилоту, а сам взял руки Юлии в свои.

– Подожди, не обнимай меня, – тихонько сказала Юлия. – Я еще не привыкла к тебе. Это все равно, что обниматься с чужим человеком. Посидим молча.

Костя кивнул. Он чувствовал плечом тепло ее плеча, ему передавалось ее неровное дыхание, и пока этого было достаточно для полного счастья.

Сначала они летели над мегаполисом, объятые заревом его ночных огней. Автопилот предупредительно огибал чудовищные башни небоскребов, что тысячеглазыми Аргусами стерегли муравьиную суету у своих ног, перемигивался позиционными сигналами со встречными машинами… Потом город кончился, внизу установилась непроницаемая чернильная темнота, и лишь изредка ее прорезали лучики слабого света. А на горизонте уже занималось сияние другого города, что медленно, шажками стремился на воссоединение с соседями, чтобы подавить и заполнить собой последние клочки мрака и навечно воцариться на этой земле сплошным жилым континентом.

– Не полетим туда, – попросила Юлия.

– А куда?

– Вниз.

Костя осторожно высвободил одну руку и направил гравитр во вздыхающий, шелестящий, росистый мир ночного леса.

Потом они сидели в открытой кабине, тесно прижавшись друг к дружке, ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме собственного дыхания.

– Что с тобой там было? – спросила Юлия.

– Не знаю, – ответил Костя. И тут же поправился: – Не скажу.

– Ты вернулся оттуда другим. Ты меняешься с каждым днем. И я не знаю, каким ты станешь, когда все перемены в тебе закончатся.

– Человек – не топограмма. Он не может преобразиться до неузнаваемости.

– А эти ужасные шрамы? – пальцы Юлии коснулись одной из Костиных боевых ран на бицепсе, предмета его бесконечной гордости. – Откуда они? Такое впечатление, что тебя там кто-то ел. И это сейчас, когда ты еще только курсант! А что будет, когда ты получишь диплом?