— Так тебе удалось-таки найти постоянного нижнего по своему вкусу, Альба? Твоя привередливость уже притчей во языцех стала.

О! Впервые он услышал хоть какое-то имя! Хотя не слишком на имя похоже, скорее кличка, прозвище, позывной? Последнее — бред, он ведь не в армии, давно уже.

Этот, новый голос ворвался в переживаемый в последние дни кошмар. Или не дни? Недели? Месяцы? Нет, последнее вряд ли, не выдержал бы он столько без еды. Дни наверняка. Но вот внутреннему мироощущению на это насрать — прошла бесконечность в руках сумасшедшей суки. И извращенки.

Он был стоек, он же мужик! Терпел боль, отказываясь выполнять бредовые требования: признать похитительницу хозяйкой (что за ересь?!), добровольно встать на колени (еще хуже — пережиток Средневековья). Пару раз пытался сбежать, но два ручных цербера-амбала страховали суку на совесть. Каким бы там подготовленным самбистом ты ни был, но когда уже скован по рукам и ногам, когда даже чихнуть лишний раз не позволяют бдительные и ни фига не уступающие в умениях стражи, когда тело постоянно терзает боль и от банального избиения, и от куда более изощрённых забав (с кнутом, например), когда слабость от постоянного чувства голода — много не насопротивляешься.

Он не знал, кто его похитительница. Она не представлялась. Объяснила лишь причину, но, по правде, легче не стало.

Он её ненавидел, мечтал сжать ладони на тонкой (непременно!) шейке и… боялся. Научился. Но так и не сдался. Пока. А новый, немного скучающий голос продолжал:

— Ты уверена, что нижний осознаёт все последствия? Это ведь навсегда.

— О, осознаёт, поверь. Этот мальчик со мной до конца.

Против воли по позвоночнику пробежала колкая волна. Да, придурошная похитительница предупредила, что он пожалеет, если во время визита посмеет хоть как-то показать своё неприятие происходящего. Мало, что ему перепадёт, так ещё и гостья может пострадать. И пусть та с похитительницей, кажется, неплохо знакома, за прошедшее время он понял, что эта ненормальная способна на всё.

И это — «до конца»… Он и так не верил, что останется в живых, просто потому, что условием выживания было полное подчинение безумной бабе. Нет уж, его настолько не сломают, хотя умирать чертовски не хотелось. А тут такое явное подтверждение.

И ещё одна извращенка на его голову, даже если та не в курсе нюансов. Где только умудрился так нагрешить? Риторический вопрос. И да, непременно извращенка: пусть и спрашивала вроде про осознание последствий, но не может нормальная женщина остаться спокойной при виде увязанного как сарделька мужика, да ещё со следами побоев (а после всего здесь пережитого они точно должны быть).

Даже дёрнуться, сука, не получится. Да и, если уж быть честным с самим собой, он… опасался дёргаться. И предупреждение сыграло, и за бесконечно длинные дни в плену его приучили, что любое недозволенное телодвижение или звук влекут за собой наказание. Смерть смертью, конечно, но бывает кое-что похуже, и надо быть идиотом, чтобы по собственной воле намеренно ухудшать и так незавидное положение. И без того его потчевали болью и унижением по поводу и без. Да и неизвестную женщину, несмотря на собственные подозрения, тоже подводить под удар неохота — вдруг Альба не блефовала? А эта, пусть и извращенка, но ему-то ничего плохого не сделала. Ну да, вот такой он дурной, рыцарь, ёпта.

— Ну ладно, как знаешь. Всё в силе? Убираем верхний слой?

— Да, конечно в силе, и поглубже убирай.

— Будешь меня учить, ммм?..

— Ох нет, что ты, прости.

Шаги раздавались всё ближе, и он замер, напряжённый, не понимающий пока, чего ждать. Понятно, что ничего хорошего, но вот насколько?