В это время на небольшой сцене-подиуме, на которой уже ждал растянутый на подвижной раме обнажённый нижний, наконец появился администратор зала, тоже Сергей. Только если к нему самому обращались и Серый, и Серёга, тот для своих был исключительно Сергуня. Ну да с его манерным видом это и неудивительно. В остальном — нормальный в общем-то парень: если слова какой конфликт погасить не помогают, может и кулаком зарядить. Но редко это требуется. Да и дюжие ребята-официанты, работавшие наряду с красивыми девчонками, всегда на подхвате, если что.

— Уважаемые Дамы и Господа! Позвольте представить вашему вниманию Мастера шрамирования с многолетним стажем, несравненную и незабываемую Госпожу Долорис! И Тима.

Хорошо, что он стоял у самого выхода, у стенки — когда колени подкосились от дошедшей до разума информации, было на что опереться, чтоб не грохнуться позорно на пол. За проведённое на новой работе время он уже понял, что, чем забубённее прозвище местной публики, тем меньше шанс наткнуться на похожее. Альб он не встречал до сих ни одной, как и Долорис. Именно так, через «и», с подчёркиванием интонационно.

А глаза жадно всматривались в творящееся на сцене, игнорируя бегающие тараканами по черепной коробке мысли.

Она оказалась совсем не такой, какой он себе представлял. Ну, пытался представить, потому что сны оставались беспредметными, сосредоточенными лишь на ощущениях и звуках. Невысокая (хотя по голосу казалось — должна быть внушительнее), не худенькая, но и не пышка, с тёмными волосами, убранными сейчас короной вокруг головы. Облегающее алое платье до колен, с шикарным разрезом почти до задницы. Показушное, но наверняка удобное — вон, движения нисколько не скованные, лёгкие. И маска на половину лица — так здесь многие делали.

Хорошо, что публика в клубе действительно весьма приличная. Хорошо, что в погрузившемся в темноту зале никто не обратил внимания на вышедшего в астрал охранника. Хорошо, что все взгляды присутствующих были устремлены на сцену, а зал наполняло множественное тяжёлое дыхание, на фоне которого терялись его задушенные всхлипы на особо острых моментах. Хорошо. Потому что всё время представления Сергей просто не осознавал ни кто он, ни где он.

Потому что был на той самой сцене. Это его кожу ласкали то уверенные пальцы, то сталь. Порой холодная, порой — обжигающе горячая. Это его живот поджимался от каждого прикосновения, его ухо опалял ласковый (непременно, он помнил!) шёпот. Его тело расцветало всевозможными по длине и изгибам тонкими красными линиями. И уж это точно он кончил одновременно с криком нижнего (и в отличие от того), когда очередной нож резко нырнул между бёдер в опасной близости от мошонки. И ещё более обессиленно привалился к твёрдой стене.

От всей души завидуя, что это не его сейчас утешающе обнимают, гладят по волосам и груди, размазывая тонкие кровавые дорожки, не боясь испачкать явно дорогое платье. Ну да, красное на красном же. А вот ему оставался лишь тихий оргазм, влажным пятном растёкшийся по трусам. Хоть так.

Господи, как же его повело! Приятно, без сомнения, но и настолько же пугающе. Он же видел и другие выступления (и с ножами тоже!), никогда такой реакции ещё не было! Определённо, всё дело в знании, кто именно сейчас на сцене.

У Сергея было меньше минуты, чтобы прийти в себя: народ в зале зашевелился, тихо загудел, обсуждая шоу. Распространяя вокруг себя удушливые волны возбуждения. А может, и удовлетворённости — кто-то ведь наверняка тоже кончил, такое здесь не редкость среди зрителей.