Мужиков-Верхних в этом плане он не рассматривал от слова совсем. Иррационально, но от мысли оказаться связанным и беспомощным в полной власти такого же мужчины, как он сам, внутри восставало на дыбы абсолютно всё. Это у влияния Альбы оказался смягчающий фактор, а действия её амбалов въелись в память таким вот полным неприятием. Как будто женщина может принести меньше вреда в такой же ситуации и при должной сноровке! Но вот поди ж ты… Страх перед женщинами-Верхними оставался, но при этом, чисто гипотетически, он всё же предпочёл бы оказаться в их руках. И привычно-усиленно гнал от себя мысль, что руки-то должны быть вполне конкретными.

Была во всей этой мутоте с клубами и положительная сторона: наблюдая за чужими сессиями, Серый нашёл новый, вполне себе играющий способ, как удовлетворить жажду адреналина, раз уж работа секьюрити оказалось не такой и опасной.

Можно было, конечно, податься в какой-нибудь полуподпольный ринг с мордобоем, чтобы скинуть напряжение, но дресскод для сотрудников был, почитай, даже жёстче, чем для посетителей: полуофициальный костюм (туфли, брюки с пиджаком и при этом — обтягивающая фигуру футболка) и никаких помятых-разбитых рож.

Так что при сменах две ночи через две, он захаживал сюда в свободное время просто так, правда, больше по дням, когда предполагалось «шоу». Садился в тёмный уголок и жадно наблюдал за телами, извивающимися под плетью-паддлом-ремнём, какими-нибудь другими приспособами или, изредка, ножами, сдерживал дыхание, а потом шёл в туалет и сладко дрочил, представляя себя на той самой сцене. Особенно его почему-то впечатляли ножи (хоть и леденило всякий раз под ложечкой от столь острого зрелища и вспышек памяти-ощущений), так что поменяться местом дежурства? Нееет, дураков нет.

О недопустимости для нормального мужика подобных желаний, он уже давно не думал — под влиянием времени восприятие менялось, да и реальность не позволяла закрыться в своей скорлупе и оттуда осуждать всё непонятное. В конце-то концов, он тут за четыре месяца таких амбалов встречал, радостно изображающих коврики, на которых за стенами клуба почему-то ни хрена не хотелось смотреть с презрением. Типа, не мужик. Мужики, и ещё какие. Тренированный взгляд вмиг срисовывал степень опасности, и пересекаться с кем-нибудь таким на узкой дорожке крайне не хотелось. Особенно, когда сейчас за спиной не маячила подстраховка в виде Органов. Да и сильно ли она ему помогла, подстраховка эта, в прошлом? А то ведь была всего лишь баба. Ибо именно она — не женщина, и уж точно не нормальная Верхняя (даже если и была когда-то таковой… вот только — была ли?).

Разумеется, далеко не все нижние такие (да и вообще — все ведь люди, и все друг от друга отличаются, не клоны же), но и тех единиц, что были, хватало для нормального мироощущения себя в подобной сетке координат. Тем более сам он потребности изображать «коврик» особо не ощущал, а вот с болью всё было не так однозначно.

Вообще, поначалу не оставляло удивление: почему после всего произошедшего не возненавидел всех женщин на свете? Ну и мужиков уж заедино. Ведь глубокий, подспудный страх же (на первых порах и вызывавший как раз агрессию) остался. А ненавидел он тогда Альбу ничуть не слабее, чем она его.

Насчёт мужиков, уверен, помогли мозгоправы: как-то заблокировали острые реакции, и чужие прикосновения вполне мог терпеть, а не сжимался от ожидания боли, как, он видел, показывали в учебных роликах про жертв насилия. Спасибо Конторе хоть в этом. Что же касалось женщин — занимаясь самоанализом, со временем понял, что, видимо, это заслуга той, второй. Гостьи. И неизменной посетительницы его снов. А так…