Впрочем, начальник аэродрома знал, что среди офицеров абвера и СД оказалось немало выходцев из Прибалтики, так называемых «прибалтийских немцев», которые всегда ценились руководителями разведывательно-диверсионных служб за свою «германскую кровь, круто замешанную на русском характере», а главное, за знание русского языка и русских обычаев.

– Пока что девять бойцов, однако все – из бывших чинов армии Колчака и коренных сибиряков. К тому же все из сибирских дворян, из «таежных аристократов», как называли их офицеры-петербуржцы. – Завтра должны прибыть еще пятеро, среди которых трое инородцев, из тунгусов, владеющих тунгусским и ненецким языками.

– Замечу, что эти люди нам очень пригодятся, штабс-капитан, – молвил Готтенберг. – Именно они, как никто иной.

– Неужели действительно придется десантировать людей и грузы далеко за Уралом? – выслушав их, пожал плечами Хоффнер, который все еще не в состоянии был смириться с таким диверсионным размахом высшего командования. – Кажется, это уже выходит далеко за пределы плана «Барбаросса».

– Зато предписано планом операции «Полярный бастион», – отрубил оберштурмбаннфюрер СС, переводя взгляд на терпеливо дожидавшегося своей очереди командира егерей.

– Обер-лейтенант Энрих, – представился тот. – Под моим командованием – два отделения егерей из горного корпуса «Норвегия»[20]. Все имеют опыт войны во Франции и Польше, а также недавних операций против сил сопротивления в северных районах Норвегии. Шестеро из моих бойцов – норвежцы из Тромсе, из молодежной организации норвежских национал-социалистов.

– Хотите сказать, что зауральскими морозами их не запугаешь?

– Для большинства моих солдат Заполярье – естественная среда обитания.

Услышав это, Готтенберг нервно повел плечами. Жизнь складывалась так, что в северных широтах ему пришлось провести множество дней, однако смириться с морозами и вьюгами он так и не сумел. Мужественно воспринимать их – да, этому он научился, но воспринимать их в виде «естественной среды обитания» – увольте! Однако вслух произнес:

– Прекрасно, обер-лейтенант. Будем надеяться, что она же станет и естественной средой войны. Говорят, что и сами вы не так давно принимали участие в какой-то полярной экспедиции.

– Точнее будет сказать: в двух полярных экспедициях.

– Солидно. Как это вас угораздило?

– По первому своему образованию я геолог, специализирующийся по полярной геологи. Как вы уже поняли, экспедиции были секретными. А поскольку с русскими мы все равно уже воюем… Это были экспедиции в тыл русских: на Новую Землю и Землю Франца-Иосифа.

– Но посылали-то вас, надеюсь, не для того, чтобы собранные вами камешки и куски горной породы передавать русским?

– Никак нет, господин оберштурмбаннфюрер. Эти экспедиции имели прямое отношение к нашему нынешнему заданию. Нужно было подбирать места для особо секретных баз.

– Вот как?! – с уважением повел подбородком Хоффнер, окончательно убеждаясь в том, что группу «Викинг» берлинское командование формировало не наспех, тщательно подбирая людей и с полным пониманием особенностей войны за полярным кругом.

– Кстати, мне сказали, что вы, господин оберштурмбаннфюрер, были одним из участников экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин»[21], который в тридцать первом году пролетел над Землей Франца-Иосифа, Северной Землей, островом Вардроппера, Новой Землей, портом Диксон, островом Колгуева и другими территориями…

– Судя по всему, в названиях русских островов вы уже ориентируетесь неплохо, – уклончиво ответил фон Готтенберг.

– Извините, что позволил себе напомнить о полете «Графа Цеппелина». Я тогда еще был студентом и очень завидовал членам экипажа этого дирижабля.