Предыдущую сессию она пропустила. Таким образом, наша встреча состоялась только спустя неделю. Это большой перерыв для того, кто всерьёз настроен на изменения. Ей об этом известно. Правила мы обсуждали в самом начале. И не похоже было, что она страдает амнезией или другим расстройством памяти и мышления. Но у психики есть «прекрасное» свойство – забывать или вытеснять из памяти всё то, что ей неугодно.

– Я не понимаю вашего вопроса, – говорит пациентка. – Я же сказала: всё в порядке. Что тут ещё нужно пояснять?

– А что бы вы хотели?

– Я бы хотела, чтобы вы, наконец, от меня отстали и перестали мучить этими глупостями! – произнёс капризный ребёнок, который сейчас владел её сознанием.

– Какими глупостями я вас мучаю?

– Своими вопросами.

– Мои вопросы кажутся вам глупыми?

– Да, – она громко выдохнула. Тело радуется, что она это произнесла вслух. На уровне аффектов пока нет осознания.

– Какой именно вопрос показался вам глупым?

Она долго молчит, погрузившись в отупение. В голове не рождается ни единой мысли. Защиты, сплошь одни защити!

– Простите, а как вас зовут? – неожиданно спрашивает она.

Мы знакомы уже несколько месяцев. Она никогда не обращалась ко мне по имени.

– Ольга.

– Понятно, – она поджимает губы так, будто ей дали кислинку вместо лакомства.

– Что именно вам стало понятно?

– Ну, у вас слишком простое имя для… для психоаналитика. Я ожидала чего-то более зрелищного.

– Что для вас было бы более зрелищным?

– Например, Ванесса. Это имя мне нравится.

– Вы считаете это имя зрелищным?

– Конечно. Или, например, Октавия.

– Тоже зрелищное имя?

– Но ведь не то, что у вас! Что такое Ольга? Кстати, почему вас так назвали?

Нападение – лучшая защита. И здесь самое главное – не дать ей возможности перехватить инициативу. Она сейчас в глубоком переносе. И очень хочет меня наказать.

– Очевидно, для вас имеет значение то, какое имя дают человеку, – подытоживаю я. – Кто дал вам ваше имя?

– Папа. Моя мать хотела назвать меня Миленой, но он сказал: будет Елена.

Я помню, что мне она представилась как Алёна.

– Какое имя вам нравится больше?

Она задумалась ненадолго.

– Пожалуй, я была бы не против, если бы меня называли Милена. Но… вы же не станете этого делать.

Она посмотрела на меня такими умоляющими глазами, что на миг я почувствовала себя настоящим агрессором. Она просила милости, будто ребёнок, глядящий на маму снизу вверх, потягивая её при этом за рукав платья. Ребёнок просит игрушку, которая ему понравилась. Но суровая мама не желает ничего понимать, потому что бюджет их семьи строго ограничен, и список необходимых приобретений, составленный накануне, уже подошел к концу. В нём не было никаких игрушек. Возможно, просто забыли указать. Или пообещали купить её позже, в следующем месяце. Дети так легко обо всём забывают, что не стоит придавать значение эпизодическому разочарованию.

Я углубилась в рассуждения и, кажется, пропустила момент, когда пациентка вернулась в реальность. Такое иногда может происходить, и для терапевта очень важно понять причину появления такой реакции со своей стороны. Возможно, речь идёт о моём собственном травматичном переживании, которое мне не удалось проработать до конца. И если так, к моему сожалению, полноценной сессии сегодня не получится. Но закончить её раньше времени я не могу. Это может сделать только она.

Три минуты молчания. Пациентка не произнесла ни слова. Она смотрела на меня, ожидая, как обычно, очередного «глупого» вопроса. Но я не могла её ни о чём спросить. В наш диалог включилась моя защита.