Женщина опять испуганно затрясла головой.

- Мадина ел...

Ел…

У Леры мучительно свело живот голодным спазмом. Сколько она не ела? Сутки? Больше? А эта смотрит на бутерброд так, как будто каждый день ими объедается.

- Ну, как хочешь, - Лера впилась зубами в мякоть ситника, прикрыла глаза от удовольствия, когда масло смешалось во рту с солоноватым содержимым икринок и растеклось по рецепторам.

- На каком мы этаже? - спросила Лера, когда прожевала последний кусок и облизала пальцы.

- Тери…

- На третьем?

Девушка покивала, а Лера скосила взгляд на зазор между дверью и косяком, пытаясь просчитать, сколько секунд уйдёт на то, чтобы перескочить этот пережиток крепостного права.

Рвать тельняшку за свободу слова можно только будучи сытым и на воле…

***

- Монте-Кристо четырнадцать лет винта дать планировал. А ты решила за два часа всё организовать? Отчаянная.

Новодворская стояла босая. Посреди огромного помещения, убранством своим сообщающего посетителям всю серьёзность своего назначения. Кабинет Графа был обшит деревом, источающим запах «зелени». Шуршащей такой, с дяденьками. Вся стена позади рабочего, обтянутого зелёным сукном стола, от пола до потолка являла собой библиотеку. Валерия прищурилась, вглядываясь в корешки книг за стёклами дверок. Настоящие, не бутафория, причём, видно, что не новые. Читанные.

На стене, противоположной обрамлённым тяжелыми портьерами окнам, висел огромный портрет.

Сталина.

Граф, да вы юморист!

Она перевела взгляд на расцарапанную рожу хозяина. В цветной, распахнутой шёлковой рубашке, за полами которой поблескивала золотая цепь, он выглядел цыганским нарко-бароном, присевшим отдохнуть среди экспонатов Московского музея СССР.

- Ваше сиятельство, по какому такому неотложному вопросу ваши холопы притащили меня в ваши светлые покои? Я шла себе, никого не трогала.

- Ты скажи спасибо, что тебе не дали выйти из здания. Псов сегодня ещё не кормили, - вяло проговорил Граф, развалившись в кресле, как краб на блюде и покручивая в клешне Лерин телефон.

Она автоматически глянула на настенные часы с кукушкой. Пятый час. Тик-так.

Стоп! Псов? Он сказал псов?

Лера жутко боялась собак. Нет, маленьких щеночков любила, а перед большими застывала столпом и немела. И больше всего боялась стаффов. У них на промышленной-5 в соседнем подъезде жил такой дымчатого окраса. Призёр, победитель выставок, самец-осеменитель. На прогулку его выводили в строгом ошейнике. И он носил его с таким достоинством, с каким мужчины носят дорогие часы премиум класса. Лера его боялась до обморока, до немого крика, до судорог. А он, будто чувствовал это и все время хотел ее понюхать. Графом его звали. Ага.

- Присаживайтесь, Сударыня…

- Мерси, Граф… я постою, - она картинно склонилась в реверансе.

Граф поскрёб по ней ледяным взглядом. От которого, почему-то, оставались ожоги.

- Что ж мне с тобой делать-то? - задумчиво выдохнул он.

- Отпустить? - осторожно предположила Лера, не спуская глаз со своего телефона, с которым Граф, наконец, перестал играть.

- Не могу, - мужчина придвинулся к столу.

- Почему?

- Потому, что заказали тебя для меня сверху.

Что?

- В смысле, насколько сверху?

- Выше не бывает.

Лера выхватила мимолетным взглядом усатую физиономию портретного Сталина. Граф заметил это и ухмыльнулся.

- В правильном направлении мыслите, Валерия Ильинична, - проговорил он со знакомым историческим акцентом.

- Ну, хорошо, а я здесь при чём?

- Тебе, как журналисту, должно быть понятно, что компромат - это инструмент управления.

- Ну, и?

- Ну, и поскольку бюджет на его собор в нашем отечестве разворован руководителями ведомств, простым исполнителям приходится проявлять смекалку. А она у особистов всегда была в дефиците. Использовали тебя, Новодворская! Развели, как лоха.