Г-н де Шуазель всем восхищался, все сопровождал замечаниями, исполненными истинно придворной прозорливости; он выслушал короля, рассказавшего ему, что Малый Трианон день ото дня становится все красивее и жить в нем все уютнее, и сам заметил в ответ, что это воистину семейное пристанище его величества.

– Дофина еще немного дичится, – сказал король, – как все молоденькие немки; она хорошо говорит по-французски, но стесняется легкого акцента, по которому французское ухо распознает австрийское происхождение. В Трианоне она услышит только друзей, а сама подаст голос только в том случае, если ей будет угодно.

– И вскоре она прекрасно заговорит. Я уже заметил, – изрек г-н де Шуазель, – что ее королевское высочество – само совершенство, и нет таких достоинств, коих ей недоставало бы.

По дороге путешественники обнаружили дофина; он стоял на лужайке и измерял высоту солнца.

Г-н де Шуазель отвесил ему очень низкий поклон, но поскольку принц промолчал, то и он промолчал тоже.

Король довольно громко, так, чтобы внук мог его слышать, произнес:

– Людовик у нас ученый, но напрасно он ломает себе голову над науками: это огорчит его жену.

– Нисколько, – отозвался нежный женский голос из-за кустов.

И навстречу королю выбежала дофина, беседовавшая с каким-то мужчиной, у которого обе руки были полным-полны бумаг, циркулей и карандашей.

– Государь, – сказала принцесса, – это господин Мик, мой архитектор.

– А, вы тоже страдаете этой болезнью, сударыня? – воскликнул король.

– Государь, эта болезнь у нас семейная.

– Хотите что-нибудь построить?

– Хочу переделать этот старый парк, который на всех нагоняет скуку.

– Дочь моя, не слишком ли громко вы это говорите? Дофин вас услышит.

– Мы с ним уже уговорились, – возразила принцесса.

– Скучать вместе?

– Нет, искать развлечений.

– И что же вы намерены строить, ваше королевское высочество? – осведомился г-н де Шуазель.

– Я хочу переделать этот сад в парк, господин герцог.

– Бедный Ленотр! – заметил король.

– Ленотр был великий человек, государь, но он делал то, что любили в его время, а я люблю…

– Что же любите вы, сударыня?

– Природу.

– А, как философы.

– Или англичане.

– Ну-ка повторите это при Шуазеле: он объявит вам войну. Он бросит против вас шестьдесят четыре линейных корабля и сорок фрегатов своего кузена господина де Пралена.

– Государь, – сказала дофина, – я закажу эскиз природного парка господину Роберу[15], искуснейшему на свете мастеру по части таких проектов.

– Что вы называете природными парками? – спросил король. – Я полагал, что деревья и цветы, а также и фрукты, в том числе те, что я сорвал по дороге, имеют отношение к природе.

– Государь, вы можете гулять здесь хоть сто лет, перед собой вы всегда будете видеть только прямые аллеи, или рощи, вычерченные под углом в сорок пять градусов, как выражается господин дофин, или пруды, сочетающиеся с газонами, кои находятся в сочетании с перспективами, или с деревьями, высаженными в шахматном порядке, или с террасами.

– Что за беда? Разве это некрасиво?

– Это противоречит природе.

– Вот ведь какая любительница природы на нашу голову! – не столько весело, сколько добродушно заметил король. – Поглядим, во что вы превратите мой Трианон.

– Здесь будут ручьи, каскады, мостики, гроты, скалы, леса, лощины, домики, горы, луга.

– Для кукол? – спросил король.

– Увы, государь, для нас – когда мы станем королем и королевой, – отвечала принцесса, не замечая румянца, покрывшего щеки ее августейшего деда, и не отдавая себе отчета в том, что предрекает ужасную правду.