– Герцог, милый мой герцог, вы нынче говорите одними недомолвками. Что за черт! Если уж начали – кончайте, а не то и начинать не стоило.

– Вы не стесняетесь в выражениях, графиня. Дайте по крайней мере дух перевести. На чем я остановился?

– Вы остановились на «тем не менее».

– Ах да, верно, и тем не менее я не только знаю, что его величество не пожаловал, но и догадываюсь – по какой причине.

– Герцог, в глубине души я всегда предполагала, что вы колдун, мне недоставало только доказательств.

– Ну что ж, я дам вам доказательство.

Графиня, заинтересованная этим разговором более, чем хотела показать, оторвалась от шевелюры Самора, которую ворошили ее тонкие белые пальцы.

– Прошу вас, герцог, прошу, – сказала она.

– При господине губернаторе? – спросил герцог.

– Самор, исчезни, – бросила графиня негритенку, и тот, вне себя от радости, одним прыжком выскочил из будуара в переднюю.

– В добрый час, – прошептал Ришелье, – теперь я расскажу вам все, да, графиня?

– Но неужели вас стеснял мой Самор, эта обезьянка?

– По правде сказать, графиня, присутствие третьего человека всегда меня стесняет.

– Что касается человека, тут я вас понимаю, но какой же Самор человек?

– Самор не слепой, Самор не глухой, Самор не немой, значит, он человек. Под этим словом я разумею каждого, кто, подобно мне, наделен глазами, ушами и языком, то есть каждого, кто может увидеть, что я делаю, услышать или повторить, что я сказал, словом, всех, кто может меня предать. Изложив вам этот принцип, я продолжаю.

– Продолжайте, герцог, вы весьма меня этим порадуете.

– Не думаю, графиня, тем не менее придется продолжать. Итак, вчера король посетил Трианон.

– Большой или Малый?

– Малый. Ее высочество дофина не отходила от него ни на шаг.

– Неужто?

– При этом ее высочество, а она прелестна, вы знаете…

– Увы!

– Так юлила, так лебезила – ах, батюшка! ах, ах! – что его величество при своем золотом сердце не мог перед ней устоять, и после прогулки последовал ужин, и за ужином на него были устремлены наивные глазки дофины. И в конце концов…

– И в конце концов, – бледнея от нетерпения, сказала г-жа Дюбарри, – в конце концов король взял да и не приехал в Люсьенну. Вы ведь это хотели сказать, не так ли?

– Видит бог, так.

– Это объясняется очень просто: его величество нашел там все, что он любит.

– Ну нет, вы сами нисколько не верите в то, что говорите: правильнее будет сказать, он нашел там все, что ему нравится.

– Осторожнее, герцог, это еще хуже; ведь все, что ему нужно, – это ужин, беседа, игра. А с кем он играл?

– С господином де Шуазелем.

Графиня сделала нетерпеливое движение.

– Хотите, графиня, оставим этот разговор? – спросил Ришелье.

– Напротив, сударь, продолжим его.

– Сударыня, отвага ваша не уступает вашему уму, так давайте, как говорится у испанцев, возьмем быка за рога.

– Госпожа де Шуазель не простила бы вам этой пословицы[4], герцог.

– Между тем эта пословица вовсе к ней не приложима. Итак, сударыня, я остановился на том, что партнером короля был господин де Шуазель, причем играл он так искусно и ему сопутствовала такая удача…

– Что он выиграл?

– Нет, проиграл, а его величество выиграл тысячу луидоров в пикет, в ту самую игру, которая особенно задевает самолюбие его величества, поскольку его величество играет в пикет весьма скверно.

– Ох, этот Шуазель, этот Шуазель! – прошептала г-жа Дюбарри. – А госпожа де Граммон тоже там была, не правда ли?

– Была, перед отъездом.

– Герцогиня?

– Да, и я полагаю, она делает глупость.

– Какую?

– Видя, что на нее не воздвигают гонений, она дуется; видя, что ее не ссылают, она отправляется в добровольную ссылку.