– Я тебя отвезу, – вздохнул Маркус (а что ему оставалось?..)

Хью был вторым сыном маркиза Рамсгейта, и посему его отвезли в дом отца на площади Сент-Джеймс. Дэниелу не потребовалось много времени, чтобы понять, что он нежеланный гость.

– Вы! – взорвался лорд Рамсгейт, тыча в Дэниела пальцем, словно увидел перед собой самого дьявола. – Как вы посмели сюда явиться?

Дэниел стоял, опустив голову и не произнося ни слова. Рамсгейт, в шоке и почерневший от горя, имел все основания гневаться.

– Я пришел, чтобы…

– Выразить соболезнование? – язвительно оборвал его маркиз. – Не знаю, обрадует ли вас известие, что мой сын еще жив.

В душе Дэниела всколыхнулась надежда.

– О господи! Конечно, обрадует! Простите меня – не было умысла, просто стечение обстоятельств…

И без того выпученные от гнева глаза Рамсгейта едва не выскочили из орбит.

– Стечение обстоятельств? Вы полагаете, извинения спасут вас от виселицы в случае смерти моего сына?

– Я пришел не…

– Я сделаю все, чтобы вас повесили, так что не надейтесь избежать наказания!

Дэниел ни на секунду не усомнился, что маркиз исполнит свою угрозу.

– Но первым о дуэли заговорил Хью, – тихо заметил Маркус.

– Мне плевать, кто был зачинщиком этого безобразия! – рявкнул Рамсгейт. – Мой сын действовал благородно: целился в сторону, – в то время как вы… – Маркиз повернулся к Дэниелу, источая злобу и горе. – Вы его ранили. Зачем?

– Это всего лишь случайность.

Рамсгейт молча смотрел на него, потом спросил:

– И это все, что вы можете сказать?

Дэниел ничего не ответил. Его оправдания никому не нужны, хоть он и сказал чистую правду, и правда эта была ужасной.

Он перевел взгляд на Маркуса в надежде получить от него какой-нибудь совет, намек на то, как действовать дальше, но и тот тоже выглядел растерянным. Дэниел хотел было, еще раз извинившись, убраться восвояси, но в это самое мгновение в гостиную вошел дворецкий с известием, что доктор, осматривавший Хью, только что спустился вниз.

– Как он? – едва ли не выкрикнул Рамсгейт.

– Будет жить, – сообщил доктор, – если уберечь рану от инфекции.

– А нога?

– Ногу тоже можно сохранить, опять-таки если не начнется воспаление. Но вот хромота скорее всего останется навсегда: кость раздроблена. Я постарался все собрать, но… – Доктор пожал плечами. – В общем, сделал что мог, больше ничего сделать нельзя.

– Когда вы будете знать наверняка, что опасность миновала? – спросил Дэниел.

Доктор воззрился на него.

– Вы кто?

– Дьявол, подстреливший моего сына, – прошипел Рамсгейт.

Доктор в полном ошеломлении отпрянул, когда маркиз надвинулся на Дэниела и злобно процедил:

– Слушайте меня внимательно: вы за это заплатите. Вы испортили жизнь моему сыну. Даже если он выживет, с искалеченной ногой он будет инвалидом.

В груди Дэниела зародилось ледяное предчувствие беды. Он знал, что Рамсгейт взбешен, и у него были на то все основания, но от горя он утратил над собой контроль и сделался поистине одержимым.

– Если он умрет, – прошипел Рамсгейт, – вас повесят, а если выживет, но вам каким-то образом удастся избежать наказания, я вас убью.

Они стояли так близко друг к другу, что Дэниел ощущал неровное дыхание маркиза, вырывавшееся из груди с каждым словом. Глядя в его горящие яростью зеленые глаза, он в полной мере ощутил, что такое страх.

Лорд Рамсгейт действительно вознамерился его убить. Это всего лишь вопрос времени.

– Сэр, – начал Дэниел, поскольку испытывал необходимость сказать хоть что-то, не в силах просто стоять и молча выслушивать угрозы. – Должен вам сказать…

– Нет, это я должен сказать! – рявкнул маркиз. – Мне плевать, кто вы такой, плевать на титул, оставленный вашим никчемным отцом. Вам не жить! Вы меня поняли?