– За границей я почти не обзавелся новыми знакомыми.

– О… – Это признание показалось Энн настолько странным, что она не нашлась что ответить.

Лорд Уинстед молчал, а она попросту не могла вынести внезапно охватившей его грусти, поэтому произнесла:

– Мне нравится быть гувернанткой. У этих девочек, во всяком случае, – пояснила она и с улыбкой помахала воспитанницам.

– Насколько я понял, до этого вы служили где-то еще, – произнес граф.

– Верно. Это мое третье место. Кроме того, я служила компаньонкой.

Энн не знала, почему рассказывает все это лорду Уинстеду. Обычно она ни с кем не делилась подробностями своей жизни. Впрочем, все это он мог узнать, расспросив собственную тетку. Обо всех предыдущих местах работы стало известно, когда Энн нанималась гувернанткой в дом Плейнсуортов, – даже о том, с которого ее вынудили уйти обстоятельства. Энн всегда стремилась быть честной, но зачастую это было попросту невозможно, и она была очень благодарна леди Плейнсуорт за то, что та не стала думать о ней хуже, узнав, что на предыдущем месте работы Энн приходилось тщательно запирать и баррикадировать дверь своей комнаты, дабы избежать домогательств хозяина дома.

Смерив ее подозрительно долгим, изучающим взглядом, граф наконец произнес:

– И мне все равно кажется, что вы не Уинтер.

Странно, что эта мысль так прочно засела у него в голове. Но Энн лишь пожала плечами:

– Я вряд ли могу что-то с этим поделать. Разве что выйти замуж.

А это, как они оба знали, было очень маловероятно. Гувернанткам редко удавалось встретить подходящего джентльмена, соответствующего их положению в обществе. К тому же Энн не собиралась выходить замуж, поскольку попросту не могла себе представить, что сможет когда-нибудь допустить, чтобы мужчина полностью контролировал ее жизнь и тело.

– Взгляните, например, на эту леди, – произнес граф, кивком указав на даму, которая презрительно уворачивалась от перепрыгивавших через дорожку Фрэнсис и Элизабет.

– Вот она очень похожа на Уинтер[6]: ледяная неприступная блондинка.

– Как вы можете судить о ее характере?

– Я ввел вас в заблуждение, – признался граф. – Когда-то я знал эту даму.

Энн не хотела даже думать о том, что это значит.

– Вы напоминаете мне скорее осень, – задумчиво протянул граф.

– Хотя я предпочла бы быть весной, – еле слышно возразила Энн.

Граф не стал допытываться почему. В тот момент Энн не обратила внимания на его молчание и вспомнила о нем лишь вечером в своей комнатушке, когда вновь и вновь прокручивала в голове подробности минувшего дня. После ее заявления граф вполне мог попросить ее объясниться, но почему-то не стал.

Энн жалела, что он ничего не спросил, ведь если бы он начал задавать вопросы, она, возможно, перестала бы испытывать к нему симпатию.

Ее не покидало ощущение, что ее симпатия к Дэниелу Смайт-Смиту, скандально известному графу Уинстеду, ни к чему хорошему не приведет.

Направляясь тем вечером домой и заглянув по дороге к Маркусу, чтобы официально поздравить с помолвкой, Дэниел вдруг понял, что не может припомнить, когда в последний раз получал такое удовольствие от прогулки в парке.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь последние три года своей жизни он провел в изгнании, скрываясь от наемных головорезов лорда Рамсгейта. Подобное существование не располагало к неспешным прогулкам и приятным, ни к чему не обязывающим беседам.

Но сегодняшний день сложился наилучшим образом. Пока его юные кузины считали шаги на Роттен-Роу, они с мисс Уинстед сидели и болтали обо всем и в то же время ни о чем особенном, и все это время он не переставал мечтать взять ее за руку. Только и всего – просто прикоснуться к ней.