– Совершенно верно, – кивнул Дэниел.

Энн перевела взгляд с лорда Уинстеда на Гарриет и обратно.

– И это так важно, потому что…

Лорд Уинстед просто пожал плечами, поскольку Гарриет избавила его от ответа, заявив:

– Просто важно – и все.

– Уверен, что я смогу поучаствовать в состязании на следующей неделе, – заявил лорд Уинстед, – когда мой глаз заживет. – Не знаю, как я не подумал раньше о том, что попросту потеряю равновесие, если мне придется смотреть одним заплывшим глазом.

Энн с подозрением прищурилась:

– Мне всегда казалось, что влияние на равновесие оказывает слух.

Фрэнсис испуганно охнула:

– Только не говорите, что он оглохнет!

– Не оглохнет, – успокоила ее Энн, – а вот я могу, если ты еще раз так закричишь. А теперь ступайте все трое выполнять задание. А я пока присяду.

– И я тоже, – беспечно подхватил граф. – Но душой я с вами.

Девочки возобновили счет, а Энн направилась к скамье. Лорд Уинстед не отставал от нее ни на шаг, а когда они сели, Энн заметила:

– Поверить не могу, что они приняли за чистую монету весь этот вздор о глазах

– О, здесь все гораздо проще, – беспечно ответил граф. – Просто чуть раньше я пообещал дать по фунту каждой, если они ненадолго оставят нас наедине.

– Что? – воскликнула Энн.

Граф согнулся от смеха.

– Конечно, я не говорил им ничего подобного. Господи, неужели вы считаете меня полным идиотом? О, не отвечайте.

Энн покачала головой, злясь на себя за то, что оказалась столь легковерной. И все же злиться на графа она не могла, слишком уж добродушно звучал его смех.

– Я удивлена, что никто не подошел с вами поздороваться.

В это время дня в парке было не слишком людно, и все же в своем желании прогуляться они были не одиноки. Энн знала, что в свое время лорд Уинстед пользовался в Лондоне огромной популярностью, поэтому было трудно поверить, что его присутствие в Гайд-парке осталось незамеченным.

– Думаю, мало кто знал о моем намерении вернуться, – ответил лорд Уинстед. – Люди видят то, что ожидают увидеть, а меня здесь увидеть точно никто не ожидал – он одарил Энн печальной полуулыбкой, а потом скосил глаза вверх и влево, как если бы пытался указать на свой заплывший глаз, – тем более в таком состоянии.

– И в такой компании, – добавила Энн.

– Кстати, я все гадаю, кто вы.

Энн порывисто повернулась к нему.

– Вот так реакция на простой вопрос, – пробормотал граф.

– Я Энн Уинтер, гувернантка ваших кузин.

– Энн, – тихо повторил граф, смакуя имя, точно изысканное лакомство. – А как пишется – через «i» или «y»[5]?

– Через «y», а почему вы спрашиваете?

– Простое любопытство, – ответил граф и, немного помолчав, добавил: – Она вам не идет.

– Прошу прощения?

– Фамилия Уинтер. Она вам не идет. Даже при таком варианте написания.

– Нечасто выпадает возможность выбрать себе имя, – заметила Энн.

– Верно, но иногда я отмечаю про себя, что некоторым очень подходят их имена и фамилии.

Губы Энн, помимо ее воли, изогнулись в озорной улыбке.

– В таком случае каково это – быть Смайт-Смитом?

Граф вздохнул, но слишком уж драматично, как показалось Энн.

– Полагаю, мы обречены участвовать в таких концертах снова, снова и снова…

На лице графа отразилось такое отчаяние, что Энн не выдержала и рассмеялась:

– Что вы хотите этим сказать?

– Это чередование звуков выглядит немного странно, вы не находите?

– Смайт-Смит? А мне кажется, это звучит очень даже неплохо.

– Не думаю. Знаете, если Смайт вышла замуж за Смита, они вполне могли бы уладить свои разногласия и выбрать какую-то одну фамилию, а не вынуждать своих потомков носить обе.