- Я думал, ты ограничишься колготками, - Лукас облизывается, в точности как голодный волк.

Он бросает в моем направлении еще один взгляд, после чего внушительной ладонью сжимает мою ягодицу. Его кадык движется вверх-вниз, и это совсем сбивает с толку. Оттянув ткань трусиков-танга, языком он касается клитора. Кое-как держусь на ногах, чуть не падаю от нахлынувшего экстаза.

- Ш-ш-ш..., - Лукас еще что-то лепечет, но слов не разобрать.

Поддерживает меня, чтобы не упала. Кружит над моим центром, заставив сорваться на непроизвольный громкий стон. Ласкающие движения на внутренней части бедер завораживают. Когда он просто целовал меня, я млела, а сейчас подбираюсь все ближе и ближе к грани. Хотя все только началось.

Че-е-ерт!..

- Будем лечить все  засосы, - отчетливее говорит он, уклонившись на миг от прямой обязанности.

Я хихикаю - он улыбается, чувствую это. Ублажения еще не исступленные. Я бы назвала их скромными, если бы удочка сладострастия не была закинута.

- Боже, Лукас!.. - Он осторожно пробирается глубже, но процесс развивается бурно.

Я сломаю ногти, стоит мне еще крепче ухватиться за края гранитной стойки. Плотно сомкнув веки, завожу голову назад. Кончики волос щекочут тыльные стороны ладоней. Рука Лукаса пропутешествовала вверх и жадно схватилась за мою левую грудь.

Все скоропостижно заканчивается, поскольку я уж точно могу расслышать чье-то настойчивое откашливание. Как будто кто-то нарочно хочет привлечь внимание к своей персоне, застыдить нас. Я тормошу Блэнкеншипа за плечи.

- Лукас, Лукас! - говорю вовсе не пониженным голосом.

Скорее, испуганным, да и возбуждение улетучилось. Он обращает непонимающий взор вверх.

- Лукас, поднимись, пожалуйста, - сведя брови вместе, растерянно и беззвучно шепчу.

Но выпрямиться он не успевает. Хотя бы поправляет белье на мне, я спускаю юбку. Все это происходит в тот миг, когда из-за угла выходит взрослая полная женщина. По всей видимости, итальянка. Или испанка? На ее лице невозможно не подметить плутоватую усмешку. От того, что мне ужасно-ужасно стыдно, не получается ни содрогнуться, ни опешить. Но... кто это такая?

Лукас падает на колени, заприметив из-за островка тучную женскую фигуру. Он непредвиденно начинает хлопать нижними шкафчиками, передвигать в них предметы.

- А-а, Долорес! Ты здесь? - произносит с ненатурально радостной интонацией. - Ты пришла?..

Она, разумеется, ничего не отвечает. В руках у нее оказался передник, а откуда она его взяла, понятия не имею. Не уследила. Повязывает его вокруг талии. Точнее, вокруг места, которое раньше, наверное, было ею.

- Эм-м... - продолжает импровизировать Блэнкеншип. - Угм... Ам-м... А я, знаешь, ищу... банку с печеньем!

Домработница − вероятно, так и есть − обводит нас двоих насмехающимся, лукавым взглядом.

- Там, где вы искали, сеньор Лукас, ее точно нет!

Она хмыкает. Из нее рвется неконтролируемый хохот, который она заглушает кулаком, приставленным ко рту. Женщина отправляется по лестнице наверх, оставляя нас наедине.

- Ты же уверял, что дома никого нет! - возмущенно почти кричу, отойдя от Лукаса.

Парень, наконец, вскакивает на ноги и возводит руки в извиняющемся, виноватом жесте.

- Малыш, клянусь, я не знал.

Оправдания меня мало волнуют. Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Хватаю со стула у кухонного островка свою сумку с вещами и направляюсь к центральной двери. Блэнкеншип плетется позади. Он обгоняет меня, открывает дверь передо мной, проявляя высшую степень вежливости для него. Хватает свой бомбер из гардероба и увязывается за мной, без остановки прося прощения.