Ритмичный и романтичный трек, по всей вероятности, значительней взбудораживает его. Он целует ярче, просовывая язык мне глубже в рот. Целует требовательно, опьяняя. Я ослабеваю в его сильных руках. Ощущаю подушечками пальцев кубики пресса под тонким серо-голубым джемпером. Я расстегиваю застежку воротника и, ощущая на себе наблюдательный взгляд Лукаса, спускаюсь от его губ к мощной шее. Обожаю, обожаю выпирающий кадык. Я получаю кайф, лаская его.

Англичанин охватывает мою талию, убивая даже крошечное расстояние между ним и мной. Отведя голову слегка назад, он бросает на мой образ хвалебные взгляды. Конечно же, я надела то, что он мне купил. И Лукас без ума от этого. Без спешки красавчик хлопочет над белесыми пуговицами моей черной блузки. Дышит неровно, прерывисто. Этим я от него ничем не отличаюсь. В моей груди горит пожар. Я знаю, что околдована страстью, но мне  так сильно хочется признаться ему в любви! В том, что я реально влюбилась. Как последняя дурочка! Я могу лишь говорить Лукасу, как мне хорошо с ним, говорить в порыве наслаждения, какой он великолепный. Этими словами я пытаюсь сказать, что чувствую. Не только во время секса. Не только тогда, когда он рядом. А даже тогда, когда он далеко. В подобные моменты тоска меня окончательно съедает, и я понимаю, насколько зависима. То, что во мне зарождалось по отношению к Алистеру, в сущности, не было никакой привязанностью. Я теперь разобралась, что является любовью. 

Указав пальцем на участок кожи под ключицей, Блэнкеншип целует туда, мастерски управляя языком. У меня нет ни сил, ни желания отталкивать его.

 - Вчера, - делает паузу, чтобы прошептать на ухо, - я тебе понаставил засосов, не так ли?

- Да, и поэтому мне придется скрывать один из них, который под подбородком, вот этим, - отстраняюсь немножко, хоть это и нелегко сделать. Нахожу позади себя короткий шейный платок и взмахиваю им в воздухе перед его глазами.

Лукас на это всего лишь ухмыляется. Причем уголки его губ еле-еле поднимаются, а взгляд остается внимательным, строгим, обжигающим.

- Тебе было больно? - не выдавая тревоги, осведомляется Блэнкеншип.

Я качаю головой.

- Нет.

- Тебе было приятно? - он гладит пальцами мои скулы.

Британец подается вперед, чтобы принять ответ в тесной близости.

- Да.

Польщенный не исключительно моими словами, но и реакцией на него самого, Лукас вдруг садится на корточки. Я смотрю на  англичанина удивленно сверху вниз, стараясь разгадать мотивы. Впечатляющие ладони лапают зад, задирая юбку все выше. Шиплю на парня, а он отзывается шаловливо:

- Вспомнилось, что засасывал твою нижнюю прелестную часть тоже, - он стреляет лазурными глазами на мою промежность и подмигивает.

Мои щеки вспыхивают от смущения. Зачем-то быстро привожу блузку в порядок, убеждаюсь, что пуговицы застегнула правильно. Тем временем Лукас поглаживает мои ноги, не прекращая восхищаться ими. Он замирает, и я замираю, когда юбка полностью обнажает бедра, демонстрируя мое вчерашнее белье и черную кружевную резинку чулок. Вместе с новыми нарядами я получила в подарок также и их.

- Ты серьезно? - говорит Блэнкеншип, сдавленно засмеявшись.

Он показался мне несколько ошеломленным в данную минуту. Убрав прядь волос за ухо, я, в свою очередь, поглощена тем, что слежу за его потрясением, за его непередаваемой реакцией.

- Чулки? - гортанно стонет он и улыбается, но на меня не поднимает взор. - Серьезно? Ты решила надеть их сегодня?

Едва вскинул глаза, я занервничала и принялась кусать губы.

- Ну-у... Хм-м... Ты купил - я надела. Все просто же.