— Это щелок, — коротко пояснила она.

Ясна принялась натирать тело жесткой тряпкой, а потом нанесла немного щелока и на кожу головы, хорошенько ее помассировав. Когда все было готово, Йанетта снова полила на нее холодную воду. Когда она закончилась, та взяла еще одно ведро. Она лила и лила воду, пока кожа не стала скрипеть.

Рабыня подала новенькой отрез мягкой ткани, и Ясна вытерлась им, а потом завернула волосы, чтобы с них не капала вода, пока Эрмина очень быстро заворачивала ее в коричневую ткань. В конце она пристегнула край самой обычной металлической булавкой.

Ясна обратила внимание на то, что все невольницы ходили босиком. Она не привыкла быть без сапог или хотя бы без комнатных туфель или башмачков. Однако выбора ей никто не оставил, поэтому пришлось идти так, как ее и увезли из родного дома: босой.

— Видишь вход рядом с купальней? — спросила Йанетта, и, когда Ясна кивнула, продолжила: — Это отхожее место для прислуги. Лассел тоже туда ходит. Будешь туда идти, смотри, чтобы он в это время тебя не подкараулил, он охоч до девок.

Она говорила это совершенно обыденным тоном, а у Ясны внутри все перевернулось.

— А что же хозяева? Они этого ему не запрещают?

За нее ответила Эрмина, которая шла рядом:

— Прямого запрета ему не давали, а он никогда не делает этого, когда они дома.

Они вошли на кухню, где уже царили невероятные запахи. У Ясны сразу же заурчало в животе.

— И что же, вы это терпите? Почему не скажете хозяину? Пускай он запретит этому козлу поганому вас трогать!

Она сказала это так пламенно, что все три рабыни расхохотались, а потом, как по команде, испуганно закрыли рты ладонями.

— Нет, девочка, — Зелья сразу поняла, о чем речь. — Хозяину нельзя жаловаться. Лассел пойдет в отказ, а нас накажут.

— Он и тебя… — Ясна пыталась подобрать слово. — Трогал?

— О, к счастью, я для него слишком стара, а может, его отпугивает цвет моей кожи, — усмехнулась Зелья.

— Но что-то же нужно делать! — воскликнула Ясна.

— Держаться от него подальше, — мрачно посоветовала Йанетта, сунув в рот горячий пирожок, который только что достала из печи Зелья. — А мне пора в огород, нужно все полить, пока солнце высоко не взошло, и грядки прополоть.

— Я думала, что здесь ничего не растет, — удивилась девица.

Эрмина пожала плечами.

— Чтобы здесь что-то росло, нужно много влаги. На огород хватает воды из колодца, а чтобы засеять поле, воды не хватит. Вот и выходит, что на лугах растут колючки какие-то, только на корм скоту и годятся. Ешь и пойдем работать.

— Но мне никто не говорил, что мне нужно делать.

— Раз не говорил, то и не надо ничего спрашивать, поверь. Пока будешь помогать мне по дому, — последнюю фразу она протянула как-то неуверенно, будто не знала, чем занять новенькую.

— Когда Титум меня купил…

— Господин Титум, — поправила Зелья. — Он на дух не переносит неуважения.

Ясна пожала плечами и продолжила:

— Он сказал, что берет меня не для работы, — вспомнила Ясна. — Но и не для… этого… — скомканно закончила она.

Эрмина опустила глаза. Ясна глянула на Зелью, та тоже как-то подозрительно не смотрела в ее сторону, а начала с остервенением строгать овощи.

— Для чего я ему? — твердо спросила девица, сверкая серыми глазами.

Женщины не успели ответить. Из глубины дома донесся голос хозяйки:

— Зелья!

Чернокожая сорвалась с места, на ходу вытирая ладони о рушник. Ясна собиралась продолжить допрос, но не успела ничего произнести, как Зелья вернулась и принялась суетиться, разливая дымящийся травяной отвар по высоким чашам. Видно, это был еще один напиток, который заменял грязную воду.