Адель Хайд Госпожа Модельер

1. Пролог и начало главы 1

— София!

Кто-то настойчиво звал девушку по имени София. Откуда в моём доме вообще какая-то София, или та нервная женщина, которая её зовёт.

Но женщина, которой была нужна София, оказалась не просто нервной, но ещё и настойчивой, потому что она начала меня трясти.

Почему-то было сложно открыть глаза, но, когда мне это удалось, я поняла, что лежу на какой-то лавке, надо мной странный деревянный потолок, как в доме у моей бабушки, который давным-давно уже снесли.

— Вы кто? — спросила я, голос тоже поддавался мне с трудом, мне даже показалось, что это не мой голос. Мой был низкий, с лёгкой хрипотцой, после перенесённого в ранней юности воспаления связок, а этот высокий, нежный с журчащими нотками.

Но вместо ответа женщина довольно грубо сказала:

— Глупая девчонка, зачем было прыгать из окна?

«В смысле? Кто прыгал из окна?» — подумала я, и вдруг ощутила, сильную боль в районе уха.

— Зачем было подвергать свою жизнь опасности, Генри ничего бы тебе не сделал, он просто хотел поговорить, — продолжала меня увещевать неизвестная мадам.

«Почему она называет меня София, кто такой Генри и что это за непонятный дом, в котором я нахожусь?»

2. Глава 1

«Почему она называет меня София, кто такой Генри и что это за непонятный дом, в котором я нахожусь?»

***

Последнее, что я помню, это боль в сердце. И всё, темнота.

А всё так хорошо начиналось, Саймон примерно месяц назад начал говорить, что пора жениться, остепениться и завести детей. Я была счастлива, всё же мы столько лет были вместе, Я любила его, но он ни разу не заговорил со мной о браке, а я отдала ему всё, юность, невинность, и своё сердце. Мы были как одно целое, без него я бы не стала так известна. Именно для него я создала духи, которые сделали меня знаменитой, а потом стала открывать модные магазины, увлеклась дизайном одежды, и стала известной на весь мир госпожой Модельер.

А сегодня он пришёл в мой модный дом и сделал заказ… на свадебное платье… для своей невесты, аристократки, в отличие от меня, юной, непорочной и настоящей леди, Софии Родарелл.

— Ты же сошьёшь для неё самое лучшее платье? — спросил он, улыбаясь своей бесподобной улыбкой, от которой у меня всегда замирало сердце, а в груди становилось щекотно, — чтобы больше ни у кого такого не было.

Я так растерялась. Вот же он, стоит такой родной, и вроде бы ничего в нём не изменилось, его глаза всё также смотрят на меня с любовью и теплотой, и поцеловал он меня так же, как и всегда, словно бы в первый раз.

Я даже подумала, что я ослышалась, что у меня слуховые галлюцинации, но переданная мне карточка с размерами, на которой стояло имя София Родарелл, указывало на то, что всё это правда и мой любимый, наконец-то, решил покончить с холостяцкой жизнью, женившись, но не на мне. Я же должна была смоделировать свадебное платье для его невесты, ведь он всегда получал самое лучшее, а я лучший модельер.

— Конечно, — почему-то ответила я и даже улыбнулась.

— Люблю тебя, — как обычно на прощание сказал он, и снова поцеловал, даже не заметив, что я не ответила.

Но самое странное, что он ушел, а я села и стала рисовать, и тогда-то я и ощутила эту странную боль. Я ещё подумала, что это потому, что сердце моё разбилось. И всё, это была моя последняя мысль.

3. Глава 2

— София, дорогая, твоё падение видели соседи и они, наверняка вызвали жандармов, — говорила странная мадам, продолжая назвать меня София, хотя меня звали Элизабет.

— Пить, — попросила я, надеясь, что женщина отвлечётся от своих причитаний, пока будет ходить мне за водой.

Это сработало и настырная женщина, наконец-то, вышла, оставив меня одну.

Я прислушалась к себе. Болела голова и спина, при попытке глубоко вдохнуть, казалось, что и лёгкие странным образом свернулись, и воздух не хочет в них проходить. Чуть приподнялась, присела и огляделась.

Дом какой-то странный, стены сделаны из грубых досок. Никаких бархатных штор, зеркал. Пахло сыростью, мылом и плесенью.

Это был не мой дом. Я посмотрела на свои руки, на грудь, на ноги, это было не моё тело.

Увидев на стене небольшое зеркало, я встала, остановилась, опёрлась рукой о грубые доски стены, пережидая, когда закончит кружиться голова, потому что кружение началось сразу, как только я попыталась принять вертикальное положение.

Меня поразили руки, потому что мои руки всегда отражали во мне крестьянскую кровь, толстая кость, широкие ладони. А теперь, у меня были тонкие запястья, длинные «нервные» пальцы, узкая кисть.

В треснувшем зеркале отразилось худое, почти детское лицо. Обострённые скулы, серые глаза — не мои, у меня было овальное лицо, с полу квадратным подбородком, которого я всю жизнь стеснялась, и карие глаза. Я была брюнеткой, здесь, же у девицы, отражавшейся в зеркале, были тёмно-русые спутанные волосы. Лицо украшал синяк и царапина на скуле, но, странным образом ушиб на лице был с противоположной стороны от того уха, где болела голова.