Но меня всё же одолевали сомнения. А когда через пару минут кислый запах от чугунка усилился и наполнил кухню, сомнения переросли в уверенность – вряд ли это съедобно.

Находиться с кашей в одном помещении оказалось совершенно невозможно. Пришлось вынести её на крыльцо. И после проветрить кухню.

О том, как буду это есть, думать не хотелось. Попозже подумаю, когда время придёт.

А пока мне предстояло решить, как вымыться без ванны.

Из крупной тары у меня был таз и два ведра. Поразмыслив, я прибавила к ним черпак. Пригодится.

Таз поставила на пол перед печью. Налила в него немного горячей воды, чтобы ноги не мёрзли. Потом подтащила оба табурета и взгромоздила на них вёдра. А на краешке уместила кусочек мыла, замоченный в мисочке.

Неожиданно передо мной встал вопрос ещё более сложный. Как снять платья? Пуговки-то располагались на спине. С одеждой всегда помогали служанки. Мне и в голову не приходило, что без помощи я с этими платьями не управлюсь.

Ткань была плотной. Верхнее платье тяжёлым и узким в плечах. Почему я раньше не замечала, какую неудобную одежду ношу.

Покрутившись из стороны в сторону, я так и не сумела расстегнуть ни одной пуговки. Зато запыхалась и вспотела. Будто два раза за дровами сходила.

И что мне делать?

Не могу же я вечно ходить в этих проклятых платьях!

Бросила последний, прощальный взгляд на дорогую ткань, которую я выбирала сама, когда мне это ещё позволялось, и решилась. Достала из ящика ножницы и начала резать. Сначала верхнее, затем нижнее. С тугим и плотным корсетом пришлось повозиться, пока не догадалась, что разрезать нужно только шнуровку.

Без узкого лифа платья руки легко заходили за спину. И с каждой освобождённой петлёй становилось легче дышать. Наконец он упал на пол. Я стянула сорочку и осталась абсолютно голой.

Процесс раздевания занял много времени. Вода в вёдрах почти остыла, пришлось снова греть чугунок.

Ходить по дому обнажённой было непривычно. Воздух щекотал кожу и гнал по ней волны мурашек. Я подкинула в печь дров, чтобы стало теплее, и приступила к первому в новой жизни мытью.

Встала в таз. Горячая вода на дне грела ступни. В левое ведро опустила голову. Так, чтобы волосы полностью оказались под водой. Ещё и полила сверху из черпака. Затем слегка отжала, намылила и начала тереть, массируя кожу головы.

Только сейчас я до конца прочувствовала, насколько грязной была до этого момента. И как же приятно всё это с себя смыть!

Когда мне показалось, что волосы уже достаточно намылены, я снова опустила голову в ведро. И тщательно прополоскала. Вода стала мутной. Пришлось черпать из второго ведра и осторожно поливать сверху, стараясь, чтобы стекало в таз.

Не уверена, что смыла всю пену, но чистой воды осталось не так много. Поэтому я закрутила волосы на макушке и принялась за остальное.

Только когда купание было закончено, я сообразила, что у меня нет полотенца. Просто не подумала об этом.

И сейчас, стоя в тазу с остывающей водой, со стекающими по телу ручейками, я пыталась быстро вспомнить, есть ли у меня какая-нибудь чистая холстина. Любой кусок материи. Ну хоть что-нибудь…

Но ничего не было.

Совсем ничего.

Стирку я оставила на потом. Мои платья пришли в негодность. А найденная в людской одежда слишком пахла сыростью. Я ведь просушила лишь то, что собиралась надеть.

В общем, вытираться было решительно нечем. А одна лишь мысль, чтобы использовать для этого грязную одежду приводила в негодование. Нет уж, не для того я мылась.

Я выбралась из таза. Ноги тут же озябли на холодном полу. Сняла одно из вёдер, освобождая табурет, и поставила его ещё ближе к печи. Открыла дверцу и села перед ней, постелив под ноги платье.