Прямо, как мне сейчас.

Крыша была покрыта снегом. Труба больше напоминала снежную кочку в сугробе. И как её чистить?

На мягких звериных лапах подкрадывалось отчаяние. Я снова начала мёрзнуть и вернулась в дом. Дверь пришлось оставить открытой. Хотя это уже не слишком помогало. Флигель наполнился едким дымом.

Задвижку я заметила случайно, когда уже решила, что придётся перебираться в другой дом. Позже, вспоминая этот момент, всегда удивлялась, как сумела разглядеть её в дымном тумане. Да ещё и вспомнить, что это такое. Но тогда лишь радовалась и благодарила богов.

А ещё надеялась, что это сработает. Ведь прочистить трубу я точно не сумею.

Сработало!

Дым наконец начал уходить в трубу. Помещение постепенно очистилось, хотя запах гари ещё долго щекотал нёбо и заставлял кашлять. А в доме появилось тепло.

Я снова вышла на улицу, зачерпнула в чугунок чистого снега, не примятого лапами зверей, и поставила на плиту.

Подтащила один из тяжёлых табуретов к печи и села у огня с кружкой вкуснейшего кипятка. Блаженное тепло разливалось по телу. Клонило ко сну. Но заставила себя встрепенуться и встать. Мне нельзя засыпать.

Нужно подготовиться к следующей ночи.

Успеть нужно было многое. Забрать брошенный в поле саквояж. Проверить другие помещения. Но начать всё же я решила с ворот, представлявших собой брешь в единой стене ограды.

Не знаю, кто и зачем построил этот забор. Ведь когда я жила в Дубках, у нас не было необходимости отгораживаться от мира. Чужаки к нам забредали редко, да и звери прежде так не наглели. Усадьбу окружал скорее декоративный заборчик из штакетника.

Но сейчас я очень обрадовалась прочной ограде. Если сумею закрыть ворота, то волкам не будет ходу в усадьбу. А я смогу спокойно спать, не слушая завываний под окном.

В этот раз звери отступили. Но, кто знает, как они поведут себя следующей ночью. Не сумеют ли разбить окно, пытаясь добраться до желанной добычи. Я содрогнулась от этой мысли. Ну уж нет. Если я сумела добыть огонь, то сумею и сохранить свою жизнь.

Доживу до весны, когда откроется перевал. И отправлюсь искать людей.

У меня всё получится. Всё будет хорошо!

С этими мыслями я переворошила инструменты, выбирая подходящие. Остановилась на топоре и совке для золы. Больше чистить снег было нечем.

Недалеко от крыльца меня ждал приятный сюрприз. Мои перчатки. Видно, кожа всё же была не так хороша, как расписывал портной, раз голодные волки их бросили.

Правда перчатки были порядком покусаны и измусолены, но в моём положении привередничать не приходилось. Я и не стала. Отряхнула от снега и надела.

Настроение поднялось. Новая жизнь понемногу налаживалась. Я поудобнее перехватила свои инструменты и начала пробираться к воротам.

Снега нападало почти до колена. Каждый шаг давался с трудом. Но я упорно двигалась вперёд, решив ни за что не отступать. Да и как тут отступишь? Выбора-то у меня нет.

Створки ворот были распахнуты настежь. Не знаю, почему, покидая усадьбу, мои люди забыли её запереть, но такое положение заметно усложняло мне жизнь. Нет бы, оставить открытой калитку, тогда и чистить пришлось совсем немного.

Я кое-как добрела и остановилась меж раскрытых створок, перевести дыхание. Передо мной расстилалась белая равнина, вдалеке украшенная пятнами лесного массива, едва различимого под снегом, и пологими холмами.

Сама усадьба тоже располагалась на таком холме. А внизу, на другой стороне, текла река. Раньше текла. Сейчас я уже ни в чём не была уверена.

Всё пространство у ворот было испещрено волчьими следами. На столбиках желтели звериные метки. Эту территорию хищники уже считали своей. Но я собиралась с этим поспорить.