– Прощайте, мой король. – Они так и смотрели друг на друга, пока дверь медленно не закрылась.

Эрик потянулся было к ручке – неужели им больше нечего друг другу сказать? – но, сжав руку в кулак, двинулся прочь.

А Алира осела на пол, обхватив колени руками. Все силы были потрачены на то, чтобы с достоинством поговорить с мужем, и теперь она горьким пеплом опала под ноги. Эрик потерян для нее навсегда! Только сейчас она полностью осознала, поверила в это, и ледяная волна сжала сердце, выворачивая душу. Больно, как же больно! Из глаз хлынули слезы, но не светлые, что льются без труда, а горькие, тяжелые: хрупкие плечи сотрясались от рыданий, ей хотелось плакать громко, навзрыд, но Алира не проронила ни звука, закусив кулак, душа всхлипы. То был горький плач по любви, которой суждено было погибнуть; Алира оплакивала жизнь, которую разрушили, семью, которой у них никогда не будет, ребенка, который никогда не узнает отца.

Она потеряла счет времени, и только когда звуки смолкли – дворец погрузился в сон, – а в комнате стало так холодно, что ее тело вконец окоченело, Алира с трудом поднялась и на негнущихся ногах добралась до кровати, падая лицом в подушки. От боли, разорвавшей сердце, хотелось выть раненым зверем, но все, что она могла позволить себе – душить стоны нежным бархатом подушек. Небо начало сереть, предвещая скорый рассвет, когда Алира, выпив горькую чашу расставания до дна, смогла провалиться в тяжелое забытье.

Долгий монотонный стук вывел из спасительного забвения. Кое-как выбравшись из спальни, Алира открыла дверь – Галандиль пришла. Стражей, которые были отпущены вчера, так и не было. Верно – зачем? Она больше никто в этом королевстве, к чему ее охранять? Да и от кого.

– Дорогая моя… – Галандиль погладила ее по волосам и крепко прижала к себе. Пусть она не рожала Алиру, но негласно считала себя ее матерью. Радость ребенка – ее радость, и боль у них общая, жаль, принять на себя ее нельзя.

– Уже знаешь?

– Слухи во дворце быстро расходятся, – не стала щадить она. Алира в любом случае столкнется с этим, так пусть лучше от нее. – Мне сказал Эдрик. Когда узнала, хотела сразу прийти, но он не велел… Ты всю ночь плакала?

Алира повернулась к зеркалу и взглянула на отражение. Красные глаза и распухшее от слез лицо, растрепанные волосы и измятое платье: вот как сейчас выглядела королева Роутвуда. И чувствовала себя не лучше.

– Девочка моя, нельзя так убиваться. Тебе нужно думать о новой жизни внутри тебя, – разумно попеняла Галандиль. Да это больно. Ужасно несправедливо и сложно для понимания, но жизнь на этом не кончается. Алира должна жить дальше, хотя бы ради своего ребенка, а там – время покажет и излечит. Галандиль не понимала, за что ее девочке выпало такое испытание, неужели простое женское счастье – это так много? Но Алира выдержит. Внутри она крепкая.

– Больше не будет слез, – спокойно ответила Алира. – Мне кажется, я выплакала и сердце, и душу. – Она обвела взглядом спальню, которая стала для нее самым счастливым местом: здесь они с Эриком зачали дитя. Но, увы, все когда-нибудь заканчивается. И счастье в том числе. – Я хочу уехать сегодня. Собери самое необходимое, а остальное пусть отправят следом. Я попробую привести себя в порядок, а ты передай, пожалуйста, Эдрику мое желание. Пусть все организует, сама я не в состоянии.

– Конечно, передам и немедленно займусь сборами. Я принесла тебе завтрак: теплое молоко, кашу с орехами и немного хлеба. Поешь?

– Я не уверена, что смогу поглотить хоть кусочек, но я обещаю попробовать. Силы мне еще понадобятся, – с неким подобием улыбки сказала Алира.