– Думаю, это к вам, –  легко улыбнулась девушка, кивнув на вход, у которого и впрямь стояла, озираясь, ниссин Роминсон, и подхватила со стола опустевший поднос.

Встреча с заказчицей оказалась странной.

– Вот! –  едва опустившись на стул напротив меня, провозгласила Лилея Роминсон и протянула на ладони раскрытый медальон. –  Мой муж. Это за ним вы должны проследить.

Чуть привстав, я заглянула в медальон. С миниатюры на меня смотрел молодой человек с прилизанными темными волосами. Я приподняла брови.

– Портрет был сделан двадцать лет назад, –  пояснила моя собеседница, дернув худыми плечами. –  С тех пор он изрядно прибавил в весе и лишился большей части волос.

– Вот как, –  я чуть качнула головой. Ну… ладно. Надеюсь,  я все же смогу опознать этого джентльмена. –  Но, ниссин Роминсон, я бы хотел все же знать, что заставило вас думать, будто ваш супруг намерен…

– Убить меня! –  она резко рубанула ладонью воздух. –  Он говорит во сне. Всегда говорил. Но теперь он без конца повторяет “Умри! Умри!”

– Но… вы уверены, что это он вам?

– Кому же еще?! Кроме того, я спрашивала, что ему снится, –  тут женщина как-то по-птичьи вытянула шею, а затем гордо выпрямилась. –  Он заверил, что в его снах по-прежнему только я!

Мда. Любопытно.

– Вы интересовались, куда он ходит?

– Разумеется! Говорит, в клуб. Однако в клубе меня заверили, что Годард давно там не появлялся. Кроме того, в клуб он прежде ходил исключительно по вторникам и субботам, в вечернее время. А теперь он исчезает из дома, когда ему вздумается. Утром, днем или поздно вечером. В любой день. Однажды я не смогла найти свою брошь с изумрудами, а потом и серьги. И знаете что? Серьги после появились на прежнем месте! Будто я не смотрела в шкатулке до этого десяток раз. А брошь не появилась. Вы должны все узнать!

Я расспросила свою первую клиентку еще об обычном распорядке дня ее мужа и его образе жизни, а потом мы договорились о цене. Признаться, я понятия не имела, какую сумму стоит просить, и надеялась на подсказку от Рэндафа –  но он так и не появился. В итоге я согласилась, не торгуясь, на двести рилей, предложенных ниссин Роминсон. После надо будет подумать над своими ценами.

Женщина ушла с по-прежнему очень прямой спиной и слишком резкой походкой.

Бросив взгляд в окно, у которого сидела, я увидела ее уже на улице. Рядом с ней мелькнула знакомая тень. Значит, Рэндаф, по крайней мере, решил проследить, в какую сторону она направится. Завтра не придется долго искать нужный дом, надеюсь.

– Интересно, –  рядом со мной, чуть наклонив голову к плечу, снова стояла юная хозяйка чайной.

Мне показалось или она в самом деле мгновение назад смотрела в окно? На ниссин Роминсон? Или…

Отчего бы Рэндаф мог категорически не захотеть входить в чайную? А Мурс?

Единственные, кого боятся призраки, –  это… некроманты.

Некроманты, как и Видящие смерть, способны общаться с призраками. Только, в отличие от таких, как я, у этих магов над призраками есть реальная власть –  они могут призвать душу умершего, допросить ее, приказывать ей или упокоить ее, развеяв окончательно.

Стоит ли удивляться, что к Видящим привидения слетаются, как пчелы к меду, а некромантов они боятся, как огня? Видящая для них –  это шанс что-нибудь передать живым или хотя бы просто пообщаться. А вот некромант –  это угроза.

С другой стороны, ни один маг не видит приближения смерти к человеку –  в отличие от нас. И не способен распознать среди прочих дом, где много лет назад разыгралась какая-то трагедия. Тоже в отличие от нас. Но мы –  только видим. А маги –  делают.