– Можно перевернуть, – распорядился я.

Судя по внешности, еще не успевшей измениться после смерти, покойному лет тридцать, может и тридцать пять. Красивый. Ну был красивым.

Антон Евлампиевич, как только увидел лицо, присвистнул:

– Тимка Савельев. Приказчик из табачной лавки.

– Ага, он самый, – подтвердил один из городовых. – Видел я его вчера в кабаке на Ильинской. Выпивши был, но не пьян. Сказал, что хозяин у него в отъезде, а без хозяина лавку не велено открывать. Мол – крыша протекла, ремонт надо делать.

– Так что, господин следователь, как запишем? – спросил пристав, хитренько сощурив глаза. – Вон, – кивнул он на подчиненных, – ребята видели, что пьяным покойничек был. Скорее всего, пошел за город, споткнулся да мордой, то есть лицом, в ручей и упал. Запишем в несчастный случай? И вам легче, и нам хорошо.

– Да нет, господин пристав, – покачал я головой. – Не так хорошо, как нам кажется. Убийство это, а не несчастный случай. Видели, что у него на шее след? Синюшный такой, словно кровоподтек.

– Видел, – усмехнулся пристав.

– Я вначале подумал, что его веревкой задушили, а потом тело в ручей бросили. Но глянул – странгуляционной борозды у него нет, а сзади – сплошная синева.

– Какая-какая борозда? – нахмурился Антон Евлампиевич.

И как я сам-то о такой борозде вспомнил? Видимо, память сама подсказала. Не зря я в свое время сериал «След» смотрел.

– Странгуляционная, – любезно подсказал я. – На себе не показывают, но если человек сам удавился – петельку куда приладил, – то спереди отметина будет. Ну вес тела-то на горло придется. А сзади веревка никакого следа не оставит.

– А, вот оно что, – успокоился пристав. – Про это я знаю. Только названия не слыхал. Но я гимназий с университетами не заканчивал, мне можно и не знать. С нижних чинов службу начинал.

– Так вы, господин пристав, ничего не потеряли, оттого что гимназию не заканчивали. Зато дети ваши вами гордиться станут, – усмехнулся я и, чтобы не уйти в дебри да не начать рассуждать, поспешил сообщить: – Наверное, убийца – человек достаточно сильный. И еще, как мне кажется – ростом он повыше меня.

Я обратил внимание, что оба городовых и пристав переглядываются между собой.

– А с чего вы решили, что убийца повыше вас? – поинтересовался пристав.

– Так этот, как вы его назвали – Тимка? то есть Тимофей Савельев? – сам немаленький, а чтобы его сзади за шею взять, нужен кто-то повыше. И ручища у него, у злодея… – Я поднял свою ладонь, осмотрел ее и сказал: – В общем, чтобы так за шею ухватить – здоровая лапища нужна. Конечно, человек может быть и не слишком высокий – Савельев, положим, мог в этот момент сидеть, – но ручища у убийцы все равно большая. За шею Тимофея он крепко взял, а потом лицом в ручей сунул. А там подождал, пока Савельев помрет, да и ушел. Не исключено, что у покойного еще и шея сломана. Но об этом нам доктор скажет. Оговорюсь, господин пристав, это моя первичная версия.

– Молодец, господин следователь, – кивнул пристав.

Интересно, это он иронизирует или хвалит?

– А что-то не так? – нахмурился я.

– Нет, все так, как по писаному, – с уважением сказал пристав. Повернувшись к подчиненным, спросил: – Значит, что господин следователь сказал? Убийца – здоровенный детина, ростом не меньше сажени. Вот его мы и станем искать. Или не станем?

– Не станем, ваше благородие, – весело отозвался один из городовых, с медалью за русско-турецкую войну на груди. Да, который Егорушкин. – Чего искать-то, если и так ясно? Тимку Николка Шадрунов убил, кузнец с завода господ Милютиных. Вона господин следователь его правильно описал – сажень и кулачищи огромные. Тимка-то с его бабой давно шашни водил, а Николка терпел. Вот, значит, терпение и закончилось. Сейчас телеги дождемся, Тимку в покойницкую отправим, а потом за убийцей и съездим.