Бабушка с готовностью приоткрыла рот, но ответа не нашла. Как я и абсолютное большинство людей, она никогда не читала клятву Гиппократа и понятия не имела, что там говорилось.

— Просто для справки, — изнуренно вздохнул Варов и забрал у бабушки карту, — пойдемте, поговорим.

Он строго глянул на нас с Аллой и прижал палец к губам.

— Там правда такого нет? — спросила я у нее.

— Правда, — равнодушно отозвалась Алла, перебирая анкеты, — я тебе больше скажу: Гиппократ говорил, что за лечение даже нужно брать плату. Мы ведь в капитализме живем, где медикам никто не даст жилье и нормальную пенсию, хотя они заслужили больше всех остальных. Вот угадай, какая зарплата у работников скорой, угадай…

Аллу понесло. И это понятно: вроде и хочется делать добро людям, но тогда как выжить самому? Да и не оценит никто, только привыкнут и обнаглеют.

Поскрипывая колесиками сумки, бабушка ушла, светясь от радости и даже поблагодарила нас за что-то.

— Хоть бы она слух не пустила про сердобольного доктора, — буркнула Алла, но в след ей смотрела с сочувствием, — а то Юре опять достанется.

— Такое уже было? — спросила я.

— Да добрый он.

Варов, и добрый. Нет, не сочеталось как-то.

В пятницу Алла нагло пораньше, бросив меня на растерзание клиентов, которые прям поперли. Кое-как справившись, я уже собралась домой, когда зазвонил телефон. Никита, ну надо же.

— Галчон, милая моя, — нежно пропел он, — у тебя все хорошо? Ты звонила… прости, я закрутился.

Кажется, впервые за все время Никита меня действительно злил. Раньше я больше боялась, что он исчезнет навсегда, но заботы и фантазии отвлекали. Мы мило поговорили, он искренни интересовался моими делами и новой работой. А потом, дико извиняясь, попросил денег в долг. Козлина, вот что опомнился!

— Извини, но мои финансы поют даже не романсы, а похоронный марш, — ответила я.
То ли из вежливости, то ли Никита звонил не только ради этого, но разговор продолжался еще минут пятнадцать. Все это время ко мне подходил Варов и с ожиданием смотрел.

— Что? — спросила я, повесив трубку.

— Слушай, — затараторил он, — а есть хорошая кардиограмма, за которой уже не придут?

— Понятия не имею, а Алла от меня трубку уже не берет.

— Ладно, — раздраженно вздохнул он и умчался в коридор.

Пока я разбирала кавардак за стойкой, слышала, как он говорил с пожилым кардиологом. Меня все еще потряхивало после разговора с Никитой. Да не жалко было, просто какой наглый: пропал, а тут звонит такой милый и участливый.

Варов выглянул из коридора с хитрой улыбочкой.

— Га-аль, — позвал он и подождал, — а ты хорошо себя чувствуешь?

Даже по имени назвал, и смотрел так внимательно.

— Уже не очень.

— Давай посмотрю, мало ли что, — шутливо пропел Варов и потянулся ко мне, так же стоя за углом.

— Сдается мне, будет больно, так ведь, доктор Менгеле?

Я на всякий случай отступила.

— Нет-нет. — Варов дергал бровями и криво улыбался, изображая безумие. — Пойдем со мной, пойдем.

Он ухватил меня за рукав и потянул на себя, не сильно, больше в шутку.

— Да отцепись ты, — вскрикнула я, едва сдерживая смех, — что случилось-то?

— Да ЭКГ мне нужно. — Варов посерьезнел и вышел из-за угла. — Все уже разошлись, только Овечкин остался, но он сердечник.

— Ну сам себе сделай.

— Не могу, у меня волосы на груди, электроды не приклеятся и нужно будет пальцами держать.
Он наклонил голову и вздохнул, смотрел так серьезно, словно не предлагал раздеться перед ним. От такого я даже засомневалась, стоило ли отказывать.

— Тебе зачем?

— Жене друга нужна. Я ей сам сделал, а она потеряла. Ей справка какая-то нужна, при чем завтра утром.