Он сжал-разжал каменные пальцы, чуть дернул плечом: «ну, вы же понимаете?»

Теперь да. Должна была понимать это и раньше, но как-то не задумывалась, не сталкивалась близко с таким. Если я попытаюсь лечить его - магия нарушит баланс, и то проклятие разрушения проснется. Если я попытаюсь лечить, то только убью еще быстрее. Моя магия убьет.

Я закусила губу. Отступила на шаг назад, и еще.

Мне как-то совсем плохо стало. Не знаю… все это слишком для одного дня. Я не готова к такому.

- И что же делать? – растерянно шепнула я.

- Ничего. Просто подождать.

Да. И я знаю, как это будет.

- Затянется камнем?

Страж кивнул.

Окаменение действует быстрее всего на поврежденные участки тела, так устроено заклинание. Здоровые – меньше уязвимы. От руки оно расходится выше, но и раны затягивает по своему, как может. И живого остается все меньше. Однажды окаменение перейдет ту грань, когда жизни уже не за что будет уцепиться в каменном теле. Он станет големом окончательно. И чем больше таких битв, тем ближе.

Кавьяр сидел, откинувшись назад, прижавшись затылком к телеге, прикрыв глаза.

- Болит? – спросила я.

- Нет, - сказал он. – Ну… не так, как когда ты живой. Все нормально. Отдохни…

Он попытался улыбнуться мне.

Не знаю, как тут можно отдыхать. Когда вокруг такое… Столько убитых, раненых… Я почти физически чувствую это, моя растревоженная магия остро реагирует на близкую смерть. Мне плохо самой. Опустошенность… и кружится голова.

Оставшиеся на ногах солдаты растаскивают трупы, относят в сторону раненых.

Главное, чтобы не было второго удара.

Если сейчас нас накроет, я уже ничего не смогу…

В ушах звенит. И ноги подгибаются сами.

Я села, почти упала на землю, там где стояла. Закрыла руками лицо.

Болело сердце. Что-то скребло внутри и ворочалось.

Больше всего хотелось разрыдаться, но… я ведь не должна?

Маро стоял рядом и так смотрел на меня… словно я сама – чудовище. Не со страхом, но все равно, так напряженно, настороженно. Он видел, как я убиваю. Даже он теперь опасается меня.

Вдруг поняла, что никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

Не выдержала, всхлипнула.

Выкатилась и побежала по щеке слеза.

- Эй, - позвал страж. – Все будет хорошо.

Так тихо, но так уверенно. Ему хотелось верить.

Я не должна плакать.

Маро тихо переминался с ноги на ногу за моей спиной. Не знал, как вести себя дальше.

- Хакнил! – позвал один из солдат. – Не поможешь нам?

С ранеными, с трупами – нельзя оставить все так.

Маро вдруг дернулся, плюнул в сторону.

- Я не за вас сражался! – бросил сквозь зубы со злостью. Развернулся и ушел куда-то в сторону. Помощи от него не будет.

У меня дернулся подбородок. И снова. Все. Вот это было последней каплей, и я больше не могу. Меня за трясло. Я еще пыталась бороться с собой, быть сильной… когда страж тяжело вздохнул, подполз ко мне, не вставая, на четвереньках, сел рядом. Осторожно дотронулся до моей руки.

- Все хорошо, - сказал шепотом. – Да порыдай уже, что ты стесняешься. Такое не каждый день бывает, тем более в первый раз. Ты молодец. Поплачь.

И сорвало. Я уткнулась ему в плечо и разрыдалась. Прям в голос, навзрыд. Он сидел рядом, обнимал меня за плечи и гладил по волосам.

* * *

Кавьяр залез на козлы, на место убитого кучера. Протянул мне руку.

- Если хотите, садитесь тоже, леди Тиаль.

Я не стала отказываться. У меня до сих пор дрожали коленки, и ехать верхом не очень хотелось.

Маро вернули лошадь. Людей у нас осталось мало, теперь верхом могли ехать почти все. Мы постараемся пройти сегодня как можно больше, заночевать подальше отсюда.